Бенита
Шрифт:
«Вы мне не ответили, и, вероятно, я не узнаю этого ответа на земле, которую один из нас или мы оба, может быть, скоро покинем. Если же мне суждено погибнуть, а вам остаться, надеюсь, вы будете хорошо думать обо мне иногда, как о человеке, который искренно любил вас. Может статься, погибнете вы, и никогда не прочтете этих слов. Но, если мертвым дано знать происходящее на земле, вы увидите меня таким же, каким покинули: вашим и только вашим. Но, может быть, мы оба останемся живы, я страстно желаю этого». Р. С. С.
Он сложил бумагу, засунул ее за кофточку Бениты и вышел на палубу, чтобы видеть происходящее. Пароход все еще шел, но
Приблизительно через минуту пароход остановился. Капитан слишком поздно решил пожертвовать своим судном и спасти тех, кто еще был жив. Матросы начали готовить шлюпки. Роберт вернулся в каюту, где все еще лежала Бенита, он завернул ее в тальму и одеяло и, увидев на полу второй спасательный пояс, надел его на себя, зная, что времени достаточно. Подняв Бениту и сообразив, что все кинутся к старборду, где шлюпки низко висели над водой, он с трудом отнес ее по крутому подъему к противоположному борту. Там висел катер, который, как знал Роберт, должен был попасть в руки хорошего человека, второго офицера.
Действительно, у левого борта толпа была редка; большая часть пассажиров думала, что катер невозможно благополучно спустить; тем же несчастным, рассудок которых померк, инстинкт подсказывал бежать к старборду. Между тем, искусный моряк, второй офицер и подчиненный ему экипаж уже работали, готовя катер к спуску.
– Теперь, – сказал офицер, – прежде всего женщины и дети!
Пассажиры бросились к катеру. Роберт увидел, что там скоро совсем не останется места.
– Боюсь, – сказал он, – что мне следует счесть себя женщиной, так как я несу даму. – И, сделав большое усилие, поддерживая Бениту одной рукой, он по веревке спустился вниз и, с помощью матроса, благополучно добрался до катера.
Еще двое мужчин карабкались вслед за Робертом.
– Отчалить, – сказал офицер, – катер не сможет выдержать груза больше.
Веревки отпустили. Когда катер уже отошел футов на двенадцать от парохода, к левому борту кинулась толпа обезумевших людей, которые не нашли места в шлюпках со старборда. Одни, самые смелые, спускались по бортам, другие прыгали и падали на них или в море. Перегруженный катер шел, огибая «Занзибар», который покачивался, словно в предсмертных муках. Командующий офицер думал доставить своих пассажиров на берег, и потому его маленькому судну пришлось подойти к старборду погибавшего парохода. Ужасные сцены разыгрывались там. Сотни пассажиров, как звери, боролись из-за мест, многие шлюпки опрокинулись, и спасавшиеся упали в воду. Через корму на обрывках веревок перевешивались несчастные и, слабея, один за другим падали. Возле еще не спущенных шлюпок шла адская борьба; мужчины, женщины и дети дрались за места в лодках; потеряв человеческие чувства, сильные не выказывали сострадания к слабым…
От толпы, большая часть которой была осуждена на гибель, поднялся гул; крики сливались в один длительный вопль, такой ужасный, какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое, как зеркало. С парохода, который теперь лежал на боку, несся призывный вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу, рассыпавшиеся в высоте градом звезд.
«Занзибар» закачался, как умирающий кит, и окончательно перевернулся… Лунные лучи заиграли на его киле, показался зубчатый
ГЛАВА III. Как Роберт добрался до берега
– Господа, – сказал офицер, – я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же постараемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер…
Никто не возражал; все были ошеломлены и не могли говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер решил поступить разумно. Катер двинулся; однако не прошел и нескольких ярдов, как что-то черное поднялось рядом с ним. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, кричала и просила, чтобы ее взяли на катер.
– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради Бога…
Роберт узнал этот прерывающийся голос; спаслась молодая женщина, с которой он дружески сошелся. Она ехала со своим ребенком в Наталь. Он протянул руку, схватил ее, но офицер сказал каменным голосом:
– Катер перегружен. Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен выйти из него. Я сам выбросился бы в море, но мой долг остаться. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?
Все мужчины – их было семеро, кроме матросов, – опустили головы и молчали.
– Вперед, – сказал офицер тем же каменным тоном, – она отпустит руки.
Роберт решился – и быстро сказал, обращаясь к офицеру:
– Мистер Томсон, даете ли вы мне слово: если я брошусь в воду, взять в катер ее и ее дитя?
– Конечно, мистер Сеймур.
– Тогда остановитесь, я выброшусь… Если кто-нибудь из вас останется в живых, скажите этой даме, как я умер, – и он указал на Бениту, – и прибавьте, что мне казалось, что она одобрила бы мой поступок.
– Ей скажут, – снова ответил офицер, – и если будет возможность, ее спасут.
– Держите миссис Джефрис, – обратился он к матросам,
– я оставлю для нее мое пальто…
Один из матросов исполнил его желание, и Роберт поцеловал в лоб Бениту, потом осторожно опустил ее на дно катера, освободился от пальто и медленно перекатился через борт в воду.
– Теперь, – сказал он, – тащите миссис Джефрис!
Это исполнили не без труда, и Сеймур увидел, как измученная женщина и ее ребенок без чувств упалина его место.
Катер отошел и вскоре исчез в тумане.
Роберт лежал на той доске, которая спасла жизнь миссис Джефрис. Сеймур хорошо знал положение берега; теперь в полной тишине он слышал грохот могучего прибоя о камни.
Странное это было путешествие по тихому морю, под тихими звездами, и странные мысли приходили в голову Роберта…
Долины между водными горами сделались глубже; на противоположных валах стали появляться белые гребни. Сеймур попал в волны прибоя, и тут началась борьба за жизнь.
Роберт с трудом удерживался на доске, ее края резали ему руки. Когда волны накрывали его, он задерживал дыхание, когда они отбрасывали его – он снова набирал воздух быстрыми глотками, И вдруг взлетел, упал и, теряя сознание, почувствовал под ногой дно. Еще мгновение – и страшная сила подхватила его. Он испытывал невыразимую тяжесть. Вода вырвала у него доску, однако пробковый пояс снова поднял его. Отхлынувшие волны унесли его в более глубокое место, беспомощного, в полном отчаянии.