Bentley
Шрифт:
Бросил пельмени на стол. Поставил кастрюльку с водой на третью конфорку и присел на табуретку, подождать пока закипит и поболтать с единственным близким по духу человеком во всей Москве. Именно в этом городе ощутил, насколько одинок. Тысячи людей, как далекие звезды – вроде и есть, но света и тепла от них не получить.
– Замучили, вот и замученный, – ответил на вопрос соседа.
По столу, рядом с рукой, пробежал таракан.
– У тебя-то как дела? – подал я бутылку пива и он, как всегда, отказался.
– Все замечательно! – улыбнулся Женя. – Зарплату дали, сегодня живем! – указал на банку дешевой-дешевой тушенки. – Супчик сегодня с мясом. Хочешь, угощу!
– Спасибо, но ты же знаешь мое отношение к супам.
Если честно, то жидкого похлебал бы с большим удовольствием. Но безвозмездно поесть у этого человека совесть не позволяла. Придется делиться с ним пельменями. А менять баланду из одной картошки, луковицы и соевой тушенки на пельмени я не собирался.
Из глубины квартиры донеслось недовольное ворчание. Видимо кто-то собрался лечь спать и увидел, что его под одеялом, как верная жена, ждет таракан.
– А зря, – укорил меня Женя. – Супы полезны для желудка. Что сегодня много набегал? – резко переменил тему.
– Да так, – отмахнулся я. – Средне. Тому клоуну кляп, да другому плеть. Ничего особенного и интерес… Постой. Кстати, с последним любопытно. Встретился с ним Макдаке и он предложил работу.
– В Макдаке?
– Нет, – несколько мгновений помолчал, подбирая слово, но так ничего и не придумал. В итоге ответил:
– Моделью.
– Кем? – скептически осмотрел меня сосед.
На парней с обложек журнала я не походил ни с какой стороны, потому не удивился его взгляду.
– Своеобразной такой моделью, – встал и посмотрел на воду в кастрюльке, хотя закипеть та не могла по определению, просто запах от овощей настолько разжег аппетит, что замороженные пельмени на столе начали казаться божественной пищей. – Какая-то медицинская фирма у него и требуются модели с правильной формой черепа. Сказал, что у меня идеальная.
– Да-а-а! – многозначительно протянул Женя. – Москва. Москва. Страна возможностей. Надо же такую работу не просто придумать, а еще и найти. Модель с идеальной формой черепа! Что мерить-то будешь? И вообще, пойдешь?
– Вряд ли, – неуверенно ответил я, а взгляд опустил на пол, будто там было нечто интереснее грязи.
– Почему? – искренне удивился сосед. Тонкости моей работы он знал хорошо. – Платят мало?
Парень с лошадиным лицом обернулся на меня. Поблымал блеклыми глазами и снова принялся мешать треклятые овощи. Я уже не мог дождаться, когда он их пожарит и уйдет.
– Про зарплату вообще разговора не было.
– По-моему меньше, чем сейчас, тебе нигде платить не будут, – усмехнулся Женя. – Так что и терять нечего, стоит идти.
– Не нравится мне там что-то. Предчувствие плохое, – признался я. – Что может мерить модель с идеальной формой черепа?
– Очки, – Женя открыл ножом тушенку и высыпал бело-коричневое содержимое в воду. – Может быть еще какие-нибудь устройства. Например, скобы, штифты какие-нибудь для тех, у кого челюсть поломана. Да что угодно можно мерить!
По кухне разлился запах вареного мяса. Слишком сильный, чтобы быть настоящим.
– Зубные протезы еще можно мерить, – вклинился в разговор парень с лошадиным лицом. – А еще глазные протезы.
– Для этого надо быть беззубым и не иметь глаз. Или глаза, – посмотрел на него Женя.
– Надо, – парень выключил конфорку и, взяв сковороду, ушел из кухни. Многие в этой квартире обходились без тарелок.
Мы проводили его глазами. После я встал и посмотрел на воду. Не закипела.
– Точно супом не поделиться? – жалостливо посмотрел на меня сосед. – А то мне тут одному много? – указал на маленькую и тощую кастрюльку, из которой и кот вдосталь не наестся.
– Однозначно, – присел я обратно на табуретку.
– А в эту контору ты все ж сходи, – Женя выключил конфорку. – Вряд ли там страшно. Раз их интересует форма черепа, а не отсутствие зубов и глаз, значит, там примеряют что-то другое. В конце концов, ты всегда можешь отказаться. Я бы, на твоем месте, сходил.
– Посмотрим.
На кухню стали заползать тени. Вначале они спрятались по углам, потом принялись осторожно выбираться в центр. За год проживания в Москве так и не привык к наступлению темноты в центральной полосе России. Долго здесь держится пограничное состояние, называемое сумерками. У меня, в родных Шахтах, если день, то солнечно и жарко. Если ночь, то темно и жарко. А пограничное состояние длится минут пятнадцать-двадцать.
Я включил лампочку, висевшую на проводах. Кухню залил тусклый желтый свет, нагнавший теней в перенаселенную квартиру. Суп на плите кипел – остывала электрическая печь долго.
– Как там, кстати, дела у твоей группы? – поинтересовался Женя.
При знакомстве, в порыве пьяного угара, наврал ему, что сколотил команду. Даже название сообщил, но уже забыл его. Рассказал, какие у нас грандиозные планы и замечательные хиты, что продюсер обещал поднять на невообразимые высоты. Теперь приходилось врать о несуществующих концертах, репетициях, студии, музыкантах, альбомах.
– Да все нормально, – постарался придать голосу непринужденный тон, взгляд сам собой опустился в пол.
– Когда уже станешь знаменитым? Представляешь, приезжаю я домой, сижу с родителями, смотрю телевизор, а тут выступаешь ты! А я им и говорю, что с этим пацаном жил в одной комнате, соседями были. Мама восхититься, а папа, наверно, поначалу не поверит. Ты там говорил, что-то про тур. Когда он начнется?
– Думаю осенью, – каждое слово давалось с трудом, будто весило двадцать килограмм.