Берег бесконечности
Шрифт:
ОЛВИН
Я застал друзей в тусклом помещении, где все очертания скрывал неподвижный туман. Хоть без костылей я хромал, мои неловкие шаги были совершенно беззвучными, когда я приблизился к силуэтам Гек и Ур-ронн. Маленькая Хуфу сидела на панцире Клешни. Все смотрели в другую сторону, куда-то вниз, на мягкое свечение.
– Эй, что происходит? – спросил я. – Неужели никто не будет приветствовать.
Гек повернула ко мне один из глазных стебельков.
– Да-мы-рады-тебя-видеть-а-сейчас-заткнись-и-иди-сюда.
Мало кто из жителей Склона может так все втиснуть в единое слово на галактическом
– То-же-самое-тебе-существу-слишком-поглощенному-чтобы-проявить-обычную-вежливость, – в том же духе ответил я.
Пробираясь вперед, я заметил, что мои товарищи изменились. Шкура Ур-ронн блестела, колеса Гек выглядели совершенно целыми, а панцирь Клешни был залечен и начищен. Даже Хуфу казалась гладкой и довольной.
– Что это? – начал я. – На что вы все смотрите.
Я смолк, заметив, на чем они стоят, – на балконе без перил, выходящем на источник прохлады и бледного свечения. Куб, длиной по меньшей мере в два хунских роста, светлого желто-коричневого цвета. Окутанный туманом, который сам же испускал, и без единого украшения на поверхности, за исключением символа на одной стороне. Спираль с пятью рукавами и шарообразным центром, пересеченная вертикальной линией.
Как бы низко ни пали жители Склона, как бы далеко ни остались времена, когда их предки жили среди звездных богов, эту эмблему знает каждая личинка и каждый ребенок. Нанесенная на каждый экземпляр священных свитков, она вызывает благоговейный страх, когда пророки и мудрецы говорят об утраченных чудесах. На этом замороженном обелиске она может означать только одно: что мы стоим рядом с источником знаний, настолько обширным, что никто на Джиджо даже представить себе это не может. Если бы экипаж «Обители» сохранил печатные механизмы и книги печатались бы до сегодня, они могли бы вместить лишь ничтожную долю того, что сейчас перед нами, сокровищницы, которая зародилась раньше многих звезд на небе.
Великая Библиотека цивилизаций Пяти Галактик.
Я слышал, что такие моменты у великих умов порождают красноречие.
– Ух ты! – заметил Клешня.
Ур-ронн оказалась не такой лаконичной.
– Вопросы, – протянула она. – Вопросы, которые мы можем задать.
Я толкнул Гек.
– Ну, ты ведь говорила, что хочешь найти что-нибудь почитать.
Впервые за все годы, что я ее знаю, наша маленькая подруга на колесах утратила дар речи. Ее стебельки дрожали. И единственный звук, который она издала, был негромкий вздох.
АСКС
Если бы только у нас/меня были ноги, способные бежать, Я/мы воспользовался бы ими и побежал.
Если бы у нас/меня были когти, чтобы копать, Я/мы выкопал бы нору и спрятался.
Если бы у нас/меня были крылья, Я/мы улетел бы отсюда.
Но поскольку этими полезными искусствами мы не владеем, члены нашей груды едва не постановили навсегда отгородиться от мира, отречься от объективной вселенной и подождать, пока непереносимое не уйдет.
Но оно не уйдет.
Об этом напоминает наше второе кольцо мысли.
Многие из жирных слоев мудрости, покрывающих наш престарелый сердечник, отложились после чтения ученых книг или долгих бесед с другими мудрецами. Эти полосы философского воска согласны с нашим вторым кольцом. Как ни трудно это признать треки, космос не исчезает,
Вселенная продолжает существовать. Одно за другим происходят важные события.
Тем не менее очень трудно повернуть наши дрожащие сенсорные кольца к горе-дредноуту, который только что опустился с неба и чей корпус словно заполнил всю долину и все небо.
Еще трудней смотреть в люк в борту огромного корабля, в это отверстие, которое шире самого большого здания города Тарек.
Но труднее всего – смотреть на худшее из всех возможных зрелищ, на этих родичей, от которых так давно бежали треки.
На сильных и страшных – на могучих джофуров.
Какими великолепными они кажутся, эти сверкающие кольца, раскачивающиеся на фоне освещенного портала, без жалости глядящие на искалеченную страшным весом их корабля долину. Долину, кишащую полуживотными, смешанными отбросами, дикими потомками беженцев.
Изгнанниками, которые полагали, что смогут избежать неизбежного.
Граждане Общины в страхе перешептываются, все еще не пришедшие в себя от увиденного: меньший корабль ротенов, сила которого много месяцев приводила нас в ужас, беспомощно прижат и заключен в смертоносную светящуюся оболочку.
Да, мои кольца. Я/мы чувствую, как некоторые – самые быстрые и благоразумные – убегают, исчезают еще до того, как стихает гул приземления. Другие неразумно приближаются к гигантскому кораблю, притягиваемые любопытством или благоговением. Возможно, фигуры, которые они видят, не связываются в их сознании с представлением об опасности.
Безвредный, как треки, так у нас говорят. В конце концов, чем могут грозить груды жирных колец?
О, мои/наши бедные невинные соседи. Скоро вы это узнаете.
ЛАРК
В ту ночь ему снился тот момент, когда он в последний раз видел улыбку Линг – до того, как ее и его мир безвозвратно изменился.
Казалось, это было так давно, во время ночного, при свете луны, молчаливого паломничества мимо выходов вулканических испарений и крутых утесов, в единой надежде, в преклонении перед Святым Яйцом. Процессию составляли двенадцать дюжин одетых в белое паломников: квуэнов и г'кеков, треки и уров, людей и хунов; все они по тайной тропе поднимались к священному месту. И впервые с ними были гости из космоса: повелители ротены и два человека-даника, а также их охранные роботы; все они собирались присутствовать при ритуале единства причудливого варварского племени.
Ему снились последние мирные моменты этого паломничества, прежде чем единство было разорвано словами чужаков и делами фанатиков. И особенно улыбка на ее лице, когда она сообщила ему радостную новость.
Летят корабли. Множество кораблей.Пора всем вам вернуться домой.Два слова по-прежнему дрожали, как искры в ночи. Ритмично разгорались, когда он во сне тянулся к ним.
корабли.
домой.
корабли.
домой.
Одно слово во сне исчезло – он не мог сказать, какое именно. За второе ухватился, и его огненное свечение усилилось. Странный свет, стремящийся на свободу. Он проходит сквозь плоть, сквозь кости. Свет все проясняет, предлагает показать ему все.