«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы
Шрифт:
Затем мы присутствуем на чрезвычайно комичной сцене переодевания: «Корсаков сидел в шлафроке, читая французскую книгу. «Так рано, – сказал он Ибрагиму, увидя его. «Помилуй, – отвечал тот, – уж половина шестого 359 ; мы опоздаем; скорей одевайся и поедем». Корсаков засуетился, стал звонить изо всей мочи; люди сбежались; он стал поспешно одеваться. Француз-камердинер подал ему башмаки с красными каблуками 360 , голубые бархатные штаны, розовый кафтан, шитый блестками; в передней наскоро пудрили парик, его принесли. Корсаков всунул в него стриженую головку, потребовал шпагу и перчатки, раз десять перевернулся перед зеркалом и объявил Ибрагиму, что он готов. Гайдуки подали им медвежие шубы, и они поехали в Зимний дворец» (VШ, 15).
359
Корнилович
360
Красные каблуки в XVIII веке считались отличительной приметой модного костюма, позднее слова «красные каблуки» (talons rouges) стали нарицательными, вошли в поговорку как обозначение «петиметров», молодых светских щеголей-бездельников. (Ср. в «Евгении Онегине»: «…Со славой красных каблуков // И величавых париков», VI, 75.)
В черновике можно проследить, как оттачивал Пушкин эту сцену: «Прибежал француз-камердинер…», парик – «важный»; затем «кудрявый»; кафтан – сначала белый; Корсаков «опрыскивал голову духами», слово «головка» найдено потом; «с видом самодовольства два раза повернулся перед зеркалом»; отказался от шубы, «опасаясь измять свой наряд» и т. д. (VIII, 526).
По дороге продолжаются выяснения: «Корсаков осыпал Ибрагима вопросами, кто в Петербурге первая красавица? кто славится первым танцовщиком? какой танец нынче в моде?» (VIII, 15).
Ассамблея показана глазами Корсакова, это подчеркнуто авторскими ремарками: «Корсаков остолбенел»; «Корсаков не мог опомниться»; «Que diable est-ce tout cela 361 ? – спрашивал Корсаков»; «Неожиданное зрелище его поразило», «Корсаков, смотря на сие затейливое препровождение времени, таращил глаза и кусал себе губы». Услышав звуки менуэта, «Корсаков обрадовался и приготовился блеснуть». Отметив молодую Наташу Ржевскую, «Корсаков к ней разлетелся и просил сделать честь пойти с ней танцевать» (за что и был оштрафован «кубком большого орла»!).
361
Что за чертовщина все это? (фр.)
Кубком и завершается пребывание Корсакова на ассамблее: «Бедный щеголь, не переводя духу, осушил весь кубок и отдал его маршалу. «Послушай, Корсаков, – сказал ему Петр, – штаны-то на тебе бархатные, каких и я не ношу, а я тебя гораздо богаче. Это мотовство; смотри, чтоб я с тобой не побранился». Выслушав сей выговор, Корсаков хотел выйти из кругу, но зашатался и чуть не упал, к неописанному удовольствию государя и всей веселой компании» (VIII, 17–18).
За столом у боярина Ржевского вспоминают ассамблею. Ворчит Гаврила Афанасьевич: «Того и гляди, чтоб какой-нибудь повеса не напроказил чего с дочерью; а нынче молодежь так избаловалась, что ни на что не похоже. Вот, например, сын покойного Евграфа Сергеевича Корсакова на прошедшей ассамблее наделал такого шуму с Наташей, что привел меня в краску. На другой день, гляжу, катят ко мне прямо на двор; я думал, кого-то Бог несет, – уж не князя ли Александра Даниловича? Не тут-то было: Ивана Евграфовича! небось не мог остановиться у ворот да потрудиться пешком дойти до крыльца – куды! влетел! расшаркался, разболтался! <…> Дура Екимовна уморительно его передразнивает; кстати: представь, дура, заморскую обезьяну.
Дура Екимовна схватила крышку с одного блюда, взяла под мышку будто шляпу и начала кривляться, шаркать и кланяться во все стороны, приговаривая: «мусье… мамзель… ассамблея… пардон». Общий и продолжительный хохот снова изъявил удовольствие гостей.
– Ни дать ни взять – Корсаков, – сказал старый князь Лыков, отирая слезы смеха, когда спокойствие мало-помалу восстановилось. – А что греха таить? Не он первый, не он последний воротился из неметчины на святую Русь скоморохом. Чему там научаются наши дети? Шаркать, болтать Бог весть на каком наречии, не почитать старших да волочиться за чужими женами…» (VIII, 22).
Корсаков, таким образом, попадает под «перекрестный огонь». Он вызывает и замечание царя, и насмешки старой знати.
Последний раз мы встречаем Корсакова в VI главе, беседующего с Ибрагимом в доме его невесты. Корсаков («он подошел к зеркалу, обыкновенному прибежищу его праздности») отговаривает друга от женитьбы: «Мало ли что случается на свете? Например: я, конечно, собою не дурен, но случалось, однако ж, мне обманывать мужей, которые были, ей-богу, ничем не хуже моего» (VIII, 30).
Итак, Корсаков выбран в «антиподы» Ибрагиму, он олицетворяет собой новое поколение русских «иностранцев». Определяя место этого образа среди персонажей русской истории, В.О. Ключевский сказал: «…Живуч был общественно-физиологический вид, представленный в лице молодого Корсакова, Ибрагимова товарища по курсу высшей европеизации в парижских салонах. Это – русский петиметр XVIII века, великосветский русский шалопай на европейскую ногу, «скоморох», по выражению старого князя Лыкова в «Арапе…» или «обезьяна, да не здешняя», как назван он в одной комедии Сумарокова. В «Арапе Петра Великого» он еще не на своем месте, не в пору вернулся из-за моря и испытывает неудобства рано прилетевшей ласточки. Полная весна наступит для него в женские эпохи, при двух Аннах, двух Екатеринах и одной Елизавете. При Петре ему холодно и неловко в его нарядном кафтане среди деловых людей, которые скидали рабочие куртки только по праздникам. Со временем он будет нужным и важным человеком в праздном обществе; теперь он шут поневоле и Петр колет ему глаза его бархатными штанами, каких не носит и царь» 362 .
362
Русская мысль. 1880. № 6. С. 25.
У Корсакова немало литературных «родственников» и прототипов. Среди них – Иванушка из комедии Д.И. Фонвизина «Бригадир» (подмечено Е.Воскресенским). «Подобно Иванушке Корсаков не замечает иронии Петра по своему адресу и остается доволен собой в ситуации, в которой был просто смешон», – пишет Л. Сидяков 363 .
«В числе молодых людей, отправленных Петром Великим в чужие края», был и реальный Корсаков, один из прототипов героя пушкинского романа. Речь идет о Воине Яковлевиче Римском-Корсакове, который был послан во Францию изучать военно-морское дело в 1716 году и вернулся в Россию в 1724 году.
363
Сидяков Л. Художественная проза Пушкина. Рига, 1973. С. 42.
Одним из отдаленных прототипов Корсакова можно считать и родного дядю поэта – Василия Львовича Пушкина. По свидетельству Ф.Ф.Вигеля, В.Л.Пушкин, вернувшись из Франции в Россию, «всех изумил толстым и длинным жабо, коротким фраком и головою в мелких курчавых завитках, как баранья шерсть» 364 . Вот как описывает И.И.Дмитриев в сатирической поэме «Путешествие NN в Париж и Лондон» восторг Василия Львовича:
Я вне себя от восхищения!В каких явлюсь к вам сапогах!Какие фраки! Панталоны!Всему новейшие фасоны!364
Цит. по: Михайлова Н.И. Читая «Опасного соседа» // Литературная учеба. 1981. № 1. С. 179.
Пушкин сам намекнул на эту перекличку, выписав к одной из глав романа эпиграф из шуточного стихотворения Дмитриева «Журнал путешественника», где высмеивалась галломания В.Л. Пушкина:
Я в Париже:Я начал жить, а не дышать (VIII, 501) 365 .История «представления» Корсакова Петру в Адмиралтействе была описана А.Корниловичем как прием царем бранденбургского посланника фон Принца: «Петр был на верфи и работал на марсе какого-то военного корабля <…> Посланник принужден был по веревочной лестнице взбираться на гротмачту, и государь, сев на бревно, принял от него верющую грамоту».
365
По мнению Г.А.Лапкиной, этот эпиграф «по вызываемым им литературным ассоциациям более подходил к первой части третьей главы, где появляется Корсаков, только что приехавший из Парижа и возмущающийся “варварским” образом жизни в России» (Пушкин. Исследования и материалы. Т. II. Л., 1958. С. 298).