«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы
Шрифт:
В свою очередь, Корнилович заимствовал этот анекдот из голиковских «Деяний Петра Великого» 366 .
Одежда Петра, шокировавшая Корсакова в этом эпизоде («какая-то холстяная фуфайка»), тоже взята из исторических описаний. Впоследствии, в «Истории Петра», Пушкин так опишет царя в Голландии в 1697 году: «Петр вышел на берег с веревкою в руках и не обратил на себя внимания. На другой день оделся он в рабочее платье, в красную байковую куртку и холстинные шаровары и смешался с прочими работниками» (Х, 35).
366
Д.И. Белкин установил, что одним из исторических источников Пушкина при написании парижских глав романа о царском арапе явились письма молодого А.Р. Воронцова, хранящиеся и по сей день среди материалов одесского архива Воронцовых. Вот что сообщалось, в частности о расходах: «перукмахерам дано» 12 ливров, а «за танцевание мастеру 72 ливра», за покупку «12 пар башмаков с красными каблуками»
О возможной дальнейшей роли Корсакова в развитии сюжета несколько неожиданно высказался В.Шкловский: «С точки зрения техники романа можно предположить, что отцом белого ребенка (речь шла о «будущих родах» «будущей жены» арапа. – А.Б.) был петиметр Корсаков, потому что в романе нет другого подробно описанного молодого привлекательного человека» 367 .
«Нежный призрак»
367
Шкловский В.Б. Заметки о прозе Пушкина. С. 35.
Исповедальный, личный характер многих страниц «Арапа Петра Великого» давно подметили читатели романа. И в первую очередь – его читательницы. С.Н.Карамзина, близкий друг поэта, сообщала брату Андрею 25 апреля 1837 года: «На днях Жуковский читал нам роман Пушкина, восхитительный: «Ибрагим, царский Арап». Этот негр так обворожителен, что ничуть не удивляешься страсти, внушенной им к себе даже даме двора регента; многие черты характера и даже его наружности скалькированы с самого Пушкина» 368 .
368
Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960. С. 202.
Т.Г.Цявловская вспоминала в своей известной работе «Храни меня, мой талисман» (1975 г.), посвященной отношениям Пушкина с Е.К. Воронцовой: «…Когда несколько лет тому назад я рассказывала Анне Андреевне Ахматовой и Сергею Михайловичу Бонди первый очерк настоящей работы и сказала, что фрагмент прозы «Часто думал я об этом ужасном семейственном романе…» связан с рождением у Воронцовой дочери от Пушкина, – Анна Андреевна с живостью сказала: «Так же как и «Арап Петра Великого». Она имела в виду тот же эпизод – рождение темнокожего младенца» 369 . Речь идет о первой главе «Арапа…», где описан роман Ибрагима с графиней Леонорой Д. и его последствие – рождение у графини черного ребенка. Т.Г. Цявловская высказала догадку, что этот эпизод навеян переживаниями самого поэта – ни в «Немецкой» биографии А.П. Ганнибала, ни в семейных преданиях не зафиксирован факт рождения у прадеда-арапа черного младенца вне брака. Пушкину о семейной жизни Абрама Петровича было известно следующее: «Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре…» (XII, 313). А вот пушкинские сведения о втором браке Ганнибала: «Вторая жена его, Христина Регина фон Шеберх, вышла за него в бытность его в Ревеле оберкомендантом и родила ему множество черных детей обоего пола». Т.Г.Цявловская предположила, что в образе графини Леоноры Д. – парижской возлюбленной Ибрагима – отразились черты графини Воронцовой. Вспомним, как представлена Леонора на страницах романа: «Графиня Д., уже не в первом цвете лет, славилась еще своею красотою. 17 лет, при выходе ее из монастыря, выдали ее за человека, которого она не успела полюбить и который впоследствии никогда о том не заботился. Молва приписывала ей любовников, но по снисходительному уложению света она пользовалась добрым именем, ибо нельзя было упрекнуть ее в каком-нибудь смешном или соблазнительном приключенье. Дом ее был самый модный. У ней соединялось лучшее парижское общество» (VIII, 4). Знакомство героев: «Ибрагима представил ей молодой Мервиль, почитаемый вообще последним ее любовником, что и старался он дать почувствовать всеми способами» (VIII, 4). Далее в рукописи следовал очень важный для характеристики графини абзац, зачеркнутый Пушкиным карандашом:
369
Прометей» Ист.-биогр. альманах серии «ЖЗЛ». Т. 10. М., 1975. С. 59.
«Графиню почитают, – сказал он Ибрагиму, – женщиной умной и холодной, имеющей любовников от нечего делать. Это мнение несправедливо. Она проста, имеет пылкие чувства, и любовь главное дело ее жизни. В обществе она рассеянна и ленива; это придает какую-то заманчивость ее словам. Ее странные вопросы, загадочные ответы вольно принимать за эпиграмматические выходки или за глупости; мы, т. е. близкие ее приятели, из дружбы, прославили ее оригинальность и остроту. Впрочем, она женщина самая добрая, самая милая. Познакомьтесь с нею короче, вы ее полюбите и удостоверитесь, что ограниченность ее ума почти незаметна от избытка простодушия и чувствительности» (VIII, 502).
Эти слова Мервиля напоминают письмо одесского друга Пушкина Александра Раевского (имя которого молва связывала с Воронцовой). Вот что он писал сестре в 1822 году о супруге малороссийского наместника: «Она очень приятна, у нее меткий, хотя и не очень широкий ум, а ее характер – самый очаровательный, какой я знаю» 370 . Т.Г.Цявловская сопоставляет цепочку реальных персонажей (Пушкин – Воронцова – Раевский) и героев пушкинского романа (Ибрагим – графиня Д. – Мервиль). Такая проекция позволяет ей не только идентифицировать многие черты автора и царского арапа, Воронцовой и графини Д., но и увидеть сходство между одесским другом Пушкина А. Раевским и эпизодическим действующим лицом парижских глав романа – Мервилем 371 . Наблюдение весьма меткое и до сих пор никем не опровергнутое.
370
Цит. по: Гершензон М.О. История молодой России. М.; Пг., 1923. С. 50.
371
Прометей. Т. 10. С. 61.
Но этого мало. Сходство ситуаций отражается и в других местах, например в письмах Ибрагима и графини Д. «Ты говоришь, – писала она, – что мое спокойствие дороже тебе всего на свете: Ибрагим! если б это была правда, мог ли бы ты подвергнуть меня состоянию, в которое привела меня нечаянная весть о твоем отъезде? Ты боялся, чтоб я тебя не удержала; будь уверен, что, несмотря на мою любовь, я умела бы ею пожертвовать твоему благополучию и тому, что почитаешь ты своим долгом» (VIII, 14).
Татьяна Цявловская делает оговорку: «Обстоятельства отъезда Пушкина были иные. Но тон! – угадывается ее тон, Воронцовой, особенно в последних строках: «Графиня заключала письмо страстными уверениями в любви и заклинала его хоть изредка ей писать, если уже не было для них надежды снова свидеться когда-нибудь» 372 .
372
Там же. С. 63.
Собственная пушкинская переписка эмоционально и стилистически перекликается с романом о царском арапе. И здесь вспоминаются строки из письма Пушкина к Е.К.Воронцовой: «Осмелюсь ли, графиня, сказать вам о том мгновении счастья, которое я испытал, получив ваше письмо, при одной мысли, что вы не совсем забыли самого преданного из ваших рабов?» (VIII, 71–72).
Линия графини Д. в последний раз возникает в петербургском разговоре Ибрагима и Корсакова:
«Ну, что графиня Д.?» – «Графиня? она, разумеется, сначала очень была огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-помалу утешилась и взяла себе нового любовника: знаешь кого? длинного маркиза R.» (VIII, 15).
Графиня Д. в черновике именуется графиней L. Зовут ее Леонора, об этом мы узнаем из письма Ибрагима. Возлюбленная арапа – предшественница блистательных дам «не первой молодости» из цикла «светских» повестей Пушкина 1828–1829 годов. На это впервые указала А.А.Ахматова 373 . Она же подчеркнула связь этих повестей с романом французского писателя Б. Констана «Адольф». Например, пишет Ахматова, самая тема повести «На углу маленькой площади» – адюльтер, и судьба женщины, открыто нарушившей законы света, несомненно указывает на французские традиции 374 .
373
Ахматова А.А. О Пушкине. Изд. 2-е. доп. Горький, 1984. С. 71.
374
Там же. С. 68. См. также: Путеводитель по Пушкину.
Многие мысли и наблюдения, разбросанные по страницам романа о царском арапе, нашли отклик в позднейших пушкинских произведениях, в том числе и в маленьких трагедиях. Один из таких откликов, как отметила А.А. Ахматова, связан с образом графини Д. Цитата из романа: «Что ни говори, а любовь, без надежд и требований, трогает женское сердце вернее всех расчетов обольщения» (VIII, 5). Сравним с репликой Дон Гуана из «Каменного гостя»:
Я не питаю дерзостных надежд,Я ничего не требую, но видетьВас должен я, когда уже на жизньЯ осужден 375 . (VII, 157)375
А.А. Ахматова, в свою очередь, сопоставлет эту реплику с цитатой из «Адольфа» Констана: «Я ни на что не надеюсь, ничего не прошу, хочу только вас видеть; но мне необходимо вас видеть, если я должен жить» (Ахматова А.А. Указ. соч. С. 83).