Берег динозавров (Сборник)
Шрифт:
В следующий раз пришлось действовать осторожнее, постепенно подтягиваясь на руках и используя подъемную силу жидкой грязи. Действительно, мне удалось нащупать берег. Очень странный берег: твердый, гладкий, уходящий вверх, наподобие стенок кухонной раковины. Оскальзываясь, я попробовал сдвинуться в сторону, но везде было одно и то же. Запах сточной канавы душил, под руками расползалась какая-то губчатая дрянь; отчаянным усилием я поднялся на ярд и тут же соскользнул на два.
Усталость уже давала о себе знать. Ухватиться не за что, и без отдыха не обойтись, но стоит расслабиться — утонешь. Подумалось, каково это: уйти под клейкую поверхность, набрать полные легкие непостижимой гадости, умереть — и превратиться в черную гниль. Точно такую, в какой я сейчас барахтаюсь.
Мысль испугала меня не на шутку. Разлепив рот, я закричал.
И услышал ответ.
— Ну-ка, перестань барахтаться! Бросаю конец! — раздался голос сверху.
Голос был не просто женский, но сладкий как мед — слаще ангельского хора. Я что-то каркнул, пытаясь беззаботно пошутить в ответ. На высоте тридцати футов и на удалении примерно пятидесяти зажегся фонарь. Побегав некоторое время по черным пузырям на поверхности гнусной лужи, ослепительный луч ударил мне в глаза.
— Лежи спокойно! — потребовал ангельский голос.
Луч света убежал куда-то в сторону, потом вернулся. Что-то со свистом обрушилось вниз и ухнуло в грязь совсем недалеко. Побарахтавшись еще немного, я нащупал полудюймовый конец — такой же скользкий и мерзкий, как и все остальное.
— На конце петля. Накинь ее на ногу — вытяну наверх!.. Добраться до узла оказалось несложно: веревка скользила хорошо… Я еще раз окунулся с головой, пытаясь продеть ногу; решил, что и двумя руками удержусь. Петля легко вынесла меня на поверхность, но дальше пошло хуже: берег с каждым ярдом становился все круче. На предпоследнем футе уклон достиг тридцати градусов, и меня плотно прижало к твердой стенке; я услышал, как трется веревка. Через мгновение острый край ободрал руку, и я едва не выпустил петлю. Еще рывок, и последний фут остался позади. Закинув ногу за твердую границу зловонной преисподней, я подтянулся, упал на рыхлый песок, прополз еще шаг, уронил голову и лишился сознания.
Опять солнце в глаза… Надо было задернуть шторы. Матрас жесткий, слишком жарко, песок в постели, везде болит, а где не болит, там чешется…
Разлепив глаза, я увидел белый песок, невысокими холмиками сходящий к берегу океана, где от начала времен грохочет прибой. Свинцовое небо, хотя не сказать, чтобы тусклое; вот подкатилась серая волна, белый гребень упал, вытянулся длинным языком и сполз обратно в море. Ни чаек, ни парусов, ни детей с ведерками, ни красавиц в купальниках — только я и вечный океан.
Знакомый вид — знакомый до боли. Берег Динозавров ранним утром — и больно, больно-то как…
Опираясь на руки, может, целые, а может, и сломанные — других не нашлось, — я со скрипом сел. От меня откалывалась подсохшая серая скорлупа и падала на песок. Серая грязь прочно приклеила брюки к ногам; трудно было понять, где кончаются штаны и начинаются ботинки. Одежда хрустела, грязь осыпалась при каждом движении — я чувствовал себя будто креветка в тесте, хорошо подрумяненная. Жальче всего лицо: грязь склеила волосы и бакенбарды, обнаружилась во рту… Я попробовал отскрести веки, но стало только хуже.
— Проснулся, вижу, — произнес бодрый голос где-то сзади. Вытащив грязевую пробку из уха, я расслышал шаги. На песок уронили что-то тяжелое.
— Оставь глаза в покое, — посоветовал голос. — Гораздо лучше дойти до воды и помыться как следует.
Всхрапнув, я встал сначала на четвереньки, потом на ноги. Крепкая рука решительно подхватила меня под локоть и подтолкнула вперед. Спотыкаясь, я побрел по рыхлому песку. Солнце жгло веки; прибой с каждым шагом звучал все громче. Песок под ногами уплотнился, и вот теплая вода лизнула лодыжки… Рука разжалась, я сделал еще несколько шагов и прилег, позволяя воде накрыть меня с головой.
Сухая грязь вновь превратилась в скользкие помои, запахло сероводородом. Сначала я промыл, насколько возможно, голову и оттер лицо. Когда раскрылись глаза, снял рубашку и отмыл ее, повозив из стороны в сторону. Бледно-зеленая вода стала на некоторое время мутной и непрозрачной. Мелкие и не очень порезы на руках сочились розовым, соленая вода безжалостно разъедала ободранные костяшки пальцев. Я заметил, что рубашка на спине состоит из одной большой дыры с обугленными краями. Потемневшее небо блеснуло вороненой сталью, на нем зажглись странные мерцающие огоньки…
За спиной плеснуло, крепкие руки выдернули меня из воды быстро и решительно. Похоже, я собрался утонуть, не отдавая себе в этом отчета. Пока она тащила меня на берег, я кашлял и отрыгивал воду; ноги работали плохо и в конце концов запутались окончательно. Упав на четвереньки, я целую минуту мотал головой, пытаясь отогнать надоедливый звон, укоренившийся где-то между ушами.
— Я не думала… что ты… ранен. Спина… ожоги… как вышло?
Голос приходил издалека, то усиливаясь, то пропадая.
— Он стоял на горящей палубе, — сообщил я таинственно.
Язык поворачивался плохо, и получилось невнятное хрюканье. Перед глазами нарисовалась пара стройных лодыжек в ладно скроенных сапогах, интересное бедро под серой диагональю, пояс, кобура и белая рубашка, когда-то накрахмаленная. Хрюкнув еще раз, чтобы продемонстрировать несгибаемый дух и спортивную форму, я героически встал, хотя и не без посторонней помощи.
— …остался на всю ночь под открытым небом… первую помощь… можешь идти?., совсем недалеко…
Сержантские нотки в голосе теперь не звучали так явно. Вообще голос показался знакомым. В глаза било солнце, приходилось щуриться. Брови сдвинуты, на лице выражение глубокого беспокойства… Я узнал наконец, и сердце пропустило удар.
Лиза.
Прохрипев что-то неразборчивое, я попытался схватить ее за руку. Лиза уклонилась с выражением добросовестной медсестры, которую утомил капризный пациент.
— Лиза!.. Как ты сюда попала? — сумел выговорить я.