Берег холодных ветров

Корнилова Веда

— Да, было такое… — кивнула головой Айлин, отгоняя воспоминания. — Но я вас не помню…

— А ты меня и не могла видеть, я ж ведь на расстоянии от вас находилась… — губы знахарки чуть тронула улыбка. — Вернее, стояла в стороне, и не могла оторвать от вас взгляда. В то время я еще и представления не имела, кто вы такие (хотя мне уже давно было известно о женитьбе одного из самых знатных горожан на бедной девушке, однако на лицо ни одного из вас я не знала), но было в вас троих нечто такое, что выделяло из толпы. Не знаю, как это правильней сказать, но вы просто лучились счастьем, причем счастьем настоящим, которое встречается крайне редко, и все, кто оказывался подле вас, словно брал на себя кусочек этого удивительного чувства. Ты и твой муж — вы не изображали перед всеми семейную идиллию, а просто ею жили: подделать такое невозможно, и это

видели все окружающие. Не знаю, замечали вы это, или нет, но на вашу семью постоянно оглядывались, а некоторые и вовсе провожали вас долгими взглядами, и, что самое удивительное, при этом светлели самые хмурые лица. Конечно, там были и завистливые взоры — куда ж без них! но куда больше было тех, кто при виде вас невольно улыбался самой доброй и светлой улыбкой. Помнится, я тогда подумала, что это именно тот случай, когда две половинки нашли друг друга. Вы слышали эту легенду?

— Нет…

— По преданиям, когда-то, очень давно, люди были настолько совершенны и счастливы, что на земле царили мир и гармония, не было ни горя, ни болезней, ни войн — ведь счастье и любовь побеждали все невзгоды. Эта совершенная жизнь людей однажды вызвала гнев Богов: ведь у тех, кто живет на Небе, было множество забот о земных делах, а люди были просто счастливы уже тем, что живут на свете. Вот тогда Боги разбили каждого человека на две половинки, и эти разделенные половинки разбросали по разным частям света для того, чтоб те не были вместе уже никогда. Но, тем не менее, сердце каждого человека чувствует, как ему не хватает того, что когда-то столь жестоким образом было оторвано от него. С той поры, следуя зову своего сердца и вопреки всем обстоятельствам, преградам и расстояниям, люди невольно ищут свою утерянную половинку, и когда ее находят, то их жизнь становится по-настоящему счастливой, несмотря на все горести и беды окружающего мира. Беда в том, что годы идут, людей в мире становится все больше, и встретить свою половинку становится все сложнее и сложнее…

— Госпожа Касиди, вы думаете, что и мы с Тарианом были двумя половинками единого целого?

— Кто знает, хотя с полной уверенностью это утверждать невозможно, к тому же сейчас я хочу сказать совсем о другом. В тот день, на ярмарке, чем больше я на вас смотрела, тем больше оттаивала сердцем, а потом внезапно произошло это… Знаете, я такого никак не ожидала…

Знахарка ненадолго замолкла, а затем продолжила:

— Когда мне было шестнадцать лет, я влюбилась в одного парнишку. Надо признать, что наши чувства были взаимны. Ему было семнадцать, и у нас обоих это было первой и, к сожалению, единственной любовью, воспоминания о которой ранят меня даже сейчас…

Знахарка снова замолчала, а когда, спустя минуту, заговорила, то голос у нее немного поменялся, и Айлин с удивлением услышала в нем нечто похожее на еле сдерживаемые слезы.

— Тогда тоже был праздник окончания сбора урожая, и мы с ним ходили по ярмарке. День был замечательный — легкий морозец и солнце, вокруг шумела веселая толпа… Он тоже купил нам обоим сладкие крендельки, которые ему насыпали на капустный лист. Мне по сей день кажется, я в жизни не ела ничего вкуснее тех крендельков. Увы, но ни он, ни я тогда еще не знали, что это был последний день, который мы провели вместе… И вот, когда я прошлой осенью смотрела на вас, то вдруг на меня нахлынуло то пронзительное чувство счастья и радости, которое, как я считала, навсегда осталось в прошлом. Вы можете мне не верить, но на несколько невероятно долгих мгновений я снова стала шестнадцатилетней, влюбленной и безумно счастливой, а еще бесконечно уверенной в том, что жизнь не только прекрасна, но и будет такой вечно, я и тот парнишка — мы навсегда останемся вместе, и нас никто никогда не разлучит… За такие воспоминания я бы отдала все, что угодно.

— А что же случилось потом? — вырвалось у Айлин. — Ну, с вашим женихом?

— Парнишка был из состоятельной купеческой семьи, и там вовсе не горели желанием заиметь в родне внучку колдуньи, а ни о какой другой невесте он и слушать не хотел. Нравы в том семействе были довольно суровые, ослушников в ней не любили, и потому уже на следующий день после той ярмарки парнишку отослали едва ли не на другой край страны — дескать, поживешь в тех местах пару лет, торговлю наладишь, а там поглядим… Знаете, мы даже попрощаться не успели, вернее, нам просто не позволили это сделать. К сожалению, через год в тех местах случился мор, ну и… Его, как и очень многих умерших от той болезни,

наспех похоронили в общей могиле, что же касается меня… В общем, через несколько лет я вышла замуж. Что еще сказать? Мой муж был неплохим человеком, я его уважала. Он, считаю, тоже хорошо ко мне относился, только вот той сумасшедшей и всепоглощающей любви, какую я испытала в юности, от которой хочется летать, петь, и дарить радость всем вокруг… Подобного у меня больше никогда не было. Впрочем, такие чувства встречаются всего лишь раз в жизни, и повториться они не могут.

— Я вас понимаю…

— Спасибо… — кажется, знахарка сумела справиться со своими эмоциями. — Знаете, почему я вам все это рассказываю? Просто тогда, на ярмарке, вы, сами не зная того, дали мне возможность не только вновь испытать те неповторимые чувства юности, но я еще и словно увидела рядом с собой того парнишку, его лицо, улыбку… За прошедшие годы его облик несколько стерся из моей памяти — и вдруг он предстал передо мной, словно живой! Стоял рядом, смотрел на меня и улыбался, как в тот день… Подобное почти никому не дано, но тогда я словно вернулась в те невероятно счастливые и безоблачные дни, когда пела душа и радость просто рвалась из сердца. Если честно, то я даже представить себе не могла, что такое возможно… И пусть эти потрясающие воспоминания продлились всего лишь несколько мгновений, но я все еще не могу забыть о них, да, если честно, и не хочу этого делать. А еще я понимаю, что в долгу перед вами за то, что вы, пусть даже не понимая того, сумели ненадолго вернуть мне те потрясающие ощущения светлого счастья, которые все еще со мной.

Знахарка вновь замолкла — как видно, вновь старалась стать все такой же спокойной и рассудительной, но на это ей понадобилось какое-то время.

— Вот что… — через какое-то время заговорила Касиди. — Я умею быть благодарной. К сожалению, мне не по силам помочь в вашей беде, но хотя бы на недолгое время сумею поставить защиту вашему малышу. Дней тридцать он будет прежним, таким же, каким был до того, как перетянул на себя эту порчу, а остальное зависит только от вас.

— Остальное?

— Да. Кое-что я вам все же подскажу, посоветую, что делать, хотя это и будет нарушением некоторых правил, установленных среди нас…

Женщины вернулись домой ближе к вечеру. Конечно, часть дороги малыша Кириана пришлось нести на руках, но зато немалое расстояние он шел самостоятельно, а то и бегал, радуясь теплому летнему дню. Сейчас, глядя на веселого и жизнерадостного ребенка, каким он был до того, как перетянул на себя порчу, не хотелось даже думать о том, что это продлится недолго. Увы, но знахарка сумела поставить защиту Кириану всего лишь на короткое время, а потом… Ну, об этом пока и думать не хотелось.

— Женщину, которая провела тот самый темный обряд, зовут Фресия… — рассказывала мать Борасу, который уже давненько ожидал их возвращения подле калитки небогатого дома матери и дочери. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что наша знахарка едва ли не сразу поняла, в чем тут дело, да и мастера смогла определить в два счета, а наши слова насчет Насиба только подтвердили ее предположение. Эта Фресия, как я ранее и предполагала, живет как раз в тех местах, куда ездила Шайхула, и считается самой сильной колдуньей не только в нашей стране, но и во многих других государствах. Вот потому-то наша знахарка и не может с ней тягаться на равных — знает, что толку от этого не будет. Кстати, Касиди сказала, что была искренне удивлена, когда поняла, что темный обряд — дело рук Фресии. Дескать, та колдунья из лесного края славится еще как раз тем, что подобные темные обряды на дух не переносит, и даже более того — частенько бесплатно снимает наведенную порчу.

— Но если дело обстоит таким образом, то почему же эта самая Фресия не отказала госпоже Шайхуле? — не понял Борас. — Там, по-моему, ни о каком светлом обряде и речи не шло, а темная магия наличествует полной мерой!

— Наша знахарка Касиди предположила, что Шайхула (уж вы меня извините, Борас, но называть эту особу госпожой я не собираюсь!) в качестве оплаты за проведение обряда предложила Фресии нечто такое, против чего та не смогла устоять. Помните, вы говорили, что рядом с Насибом находится монастырь святой Иуллии? Так вот, по словам знахарки, Фресия жертвует на этот монастырь почти все, что ей платят заказчики за работу, а это огромные деньги, потому как услуги такой сильной колдуньи стоят очень и очень недешево. Более того: считается, что в том монастыре все новое строительство идет как раз за счет средств Фресии.