Берег варваров

Макдональд Росс

–  Тони здесь живет потому, что ему так хочется, - спасатель как бы оправдывался.
– Ему больше не хочется жить в доме возле пляжа, он его сдает. Мне бы не хотелось, чтобы вы его будили. Тони - старый человек, ему нужен отдых.

Но Тони уже сам проснулся. Его босые ноги зашлепали по полу. Загорелся свет, пробиваясь сквозь щели в панельной стене и образуя рамку вокруг двери. Тони открыл дверь и заморгал на нас - невысокий старый человек с большим животом в длинной ночной рубахе, с шеи свисал католический медальон.

–

 Простите, Тони, что поднял вас с кровати. Хочу с вами поговорить.

–  О чем? Что стряслось?
– Он пригладил свои взъерошенные, седеющие волосы.

–  Ничего страшного.
– "Просто два убийства в одной семье", - подумал я.
– О втором убийстве я пока не должен был бы знать.
– Разрешите войти?

–  Конечно. Если хотите знать, я сам собирался поговорить с вами.

Он широко раскрыл дверь, отступил назад и пригласил меня почти что изысканным жестом.

–  Ты войдешь, Джо?

–  Мне надо вернуться назад, - ответил спасатель.

Я поблагодарил и вошел внутрь. В маленькой комнатке было жарко. Ее освещала голая лампочка, висевшая на удлинителе. Мне не приходилось бывать в кельях монахов, но эта комната, вероятно, вполне могла бы заменить келью. Выщербленный секретер из дубовой фанеры, железная кровать, кухонный стул, картонный гардероб без дверки, в котором висели голубой костюм из саржи, кожаная куртка и чистая униформа. Кровать покрывали байковые простыни выцветшего голубого цвета. Из-под кровати выглядывал чемодан с бронзовыми застежками. Над изголовьем кровати висели две картины. Одна представляла собой студийную фотографию, ретушированную вручную: красивая черноглазая девушка в белом платье, похожем на платье для выпускного школьного бала. На второй была изображена дева Мария в четырех цветах, которая держала в протянутой руке пылающее сердце.

Тони указал мне на кухонный стул, а сам сел на кровать. Опять почесав в затылке, он посмотрел на пол, его глаза выглядели безучастно, мерцали, как антрацит. Большие суставы правой руки были сжаты в кулак и распухли.

–  Да, я все думал, - продолжал он.
– Весь день часть ночи. Мистер Бассет сказал, что вы - сыщик.

–  Частный детектив.

–  Понятно, частный. Это больше по мне. Эти окружные копы, разве можно им верить? Они повсюду разъезжают в своих причудливых машинах и забирают людей за то, что те не включают заднего света или бросают пустые банки в кювет. А если произойдет что-то действительно серьезное, то тут их нет.

–  Обычно они все-таки на месте, Тони.

–  Может быть. В свое время я навидался довольно, странных вещей. Как то, что произошло в прошлом году в моей собственной семье.
– Его голова медленно повернулась налево под незаметным, но непреодолимым побуждением, пока его взгляд не остановился на девушке в белом платье.
– Думаю, что вы слышали о моей дочери Габриэль.

–  Да, слышал.

–  Ее застрелили на пляже. Я сам нашел ее. Двадцать первого марта

прошлого года. Она пропадала всю ночь. Думали, что она находится с подругой. Я нашел ее утром. Ей было всего восемнадцать лет. Моя единственная дочь.

–  Сочувствую вам.

Его черные глаза изучающе посмотрели мне в лицо, измеряя глубину моей симпатии. Его губы скривились от боли и необходимости рассказывать все как было:

–  Я зря не терзаю свое сердце. Сам виноват в случившемся. Я предчувствовал, что это произойдет. Разве мог я сам хорошо ее воспитать? Девочку, оставшуюся без матери? Красивую молодую девушку?
– Его взгляд опять скользнул по комнате и вернулся ко мне.
– Как я мог ей объяснить, что надо делать?

–  Что случилось с вашей женой, Тони?

–  С моей женой?
– Вопрос удивил его. Ему потребовалась целая минута на обдумывание ответа.
– Она ушла от меня много лет назад. Уехала с мужчиной. Когда последний раз я слышал о ней, она жила далеко отсюда. Она всегда бегала за мужиками. Думаю, Габриэль пошла в нее. Я обращался в католическую организацию социального обслуживания, спрашивал, что мне делать. Говорил, что моя девочка выходит из-под контроля, как молодая кобылица в период течки… конечно, я не говорил так священнику, не использовал таких слов…

Священник посоветовал мне поместить ее в монастырскую школу, но для меня это было слишком дорого. Слишком дорого, чтобы спасти жизнь моей дочери. Ну и что? Теперь я собрал деньги, положил в банк, но их не на что тратить.
– Он повернулся и сказал Деве Марии: - Я - старый дурак.

–  Тони, но вы же не могли заставить их жить по-своему.

–  Конечно, нет. Но кое-что я мог бы сделать. Я мог бы. Я мог бы ограничить ее общение с людьми, которые ухаживали за ней. Я мог бы не пускать к себе домой Мануэля.

–  Имеет ли он какое-нибудь отношение к ее смерти?

–  Мануэль сидел в тюрьме, когда это произошло. Но именно он подтолкнул ее на скользкий путь. Я долго не мог сообразить, в чем же дело: он научил ее обманывать меня. Они были в баскетбольной команде средней школы, или у них была группа по плаванию, или удовольствие - переспать ночку с приятелем. Все время она подпрыгивала сзади на мотоцикле из Окснар-да, училась, как стать потаскухой… - Он закрыл рот, чтобы не говорить более резких слов.

После некоторой паузы он продолжал свой рассказ более спокойно:

–  Эта девушка, которую я видел с Мануэлем на автостраде в приземистой машине, - Эстер Кэмпбелл. Это - та самая, с кем, мы думали, была в ту ночь Габриэль, в ночь, когда ее убили. А потом сегодня утром вы приезжаете сюда и спрашиваете о Мануэле. Это заставило меня подумать о том, кто же виноват во всем этом. Мануэль и блондинка, почему они оказались вместе, можете вы объяснить мне это?

–  Позже, может быть, я вам это объясню. Скажите, Тони, вы расскажете мне обо всем, что вы сегодня делали?