Берег Живых. Буря на горизонте
Шрифт:
Анирет знала место, которое указал предок. Видение померкло, но знание осталось. В порыве она крепко обняла ноги Владыки, уткнувшись лицом в его колени. Он и правда дышал, и тепло Его было живым, как и приятная умиротворяющая тяжесть Его ладони. Но когда Анирет, спустя некоторое время, поднялась и отступила, перед ней снова была лишь одухотворённая статуя, сжимавшая Знаки Власти. И только улыбка, затаившаяся в уголках губ, и танцующий в инкрустированных алебастром и золотистым хрусталём глазах огонёк напоминали о том, что всё было по-настоящему.
Царевна распростёрлась ниц в жесте, полном не унижения, но достоинства и обожания. Не было слов, подходящих для всего того, что переполняло её, но Он и без того знал, что было на сердце у одной из Его дочерей. Точно порыв ветра пронёсся по святилищу, и часть светильников погасла, погружая наос во мрак. Аудиенция была окончена.
Ладья Великого Управителя полностью соответствовала его высокому положению. Огромная, она позволяла
Ладья Хатепера носила имя «Серебряная» – по всей видимости, в честь серебряной ладьи Аусетаар, восходившей ночью. Кто-то, правда, шептался, что это имя имело отношение к прозвищу эльфийской королевы Ллаэрвин Тиири Серебряной Песни, но вслух о том говорить не решались. Великий Управитель был слишком уважаемым рэмеи, чтобы его осуждать. Да и, в конце концов, если бы он хотел – мог назвать ладью хоть «Серебряной Песнью», никто бы и слова не сказал.
Ладья поменьше сопровождала первую – более лёгкая и манёвренная, под ало-белыми парусами. Её борта были украшены изображениями кобр – таких же, как на доспехах имперских воинов. Царевна и Великий Управитель путешествовали под надёжной защитой. «Гнев Ваэссира» был одним из самых быстрых рэмейских военных кораблей, а отряды, поднявшиеся на его борт, отбирал лично сам Владыка.
Дворцовая челядь и праздные горожане высыпали на пристань, чтобы посмотреть, как отходили ладьи. Сам Император и царица, к величайшей радости собравшихся, вышли проводить Хатепера и Анирет и благословить их путешествие. Владыка выглядел удовлетворённым, и его спокойная радость наполняла подданных уверенностью.
Солнце ярко сияло над Великой Рекой, отражаясь ослепительными бликами в индиговой глади. Волны мягко ударялись о борта ладей, и паруса трепетали на лёгком ветру.
В последний раз Анирет посмотрела на белокаменную столицу, Город ста врат и ста дорог, утопающий в зелени. Она вскинула руку, прощаясь с подданными. Десятки ликующих голосов провожали её, желая лёгкого и благополучного пути. Подчиняясь командам кормчего, могучие гребцы заработали вёслами, и «Серебряная» заскользила по водам Великой Реки на юг, к верхним сепатам [10] .
10
Сепат – область государства в Древнем Египте. Более поздний греческий аналог – номос, ном, означавший «округ» или «область».
Позади осталась Апет-Сут, последние сады и пригородные имения. По обоим берегам потянулись пальмовые рощи, сменявшиеся плодородными полями. Сейчас подходило время собирать урожай. Таур-Дуат щедро вознаграждала свой народ за труды. Последний разлив был обильным и принёс богатые плоды. Рэмеи и люди славили Секенэфа, заботливого хранителя, в руках которого процветала земля.
Замечая ладью с сине-золотыми парусами, крестьяне отрывались от дел и провожали её приветственными возгласами, рыбаки на тростниковых лодках махали вслед. Анирет радостно улыбалась. Богатства родной земли, процветание народа – ради этого жил её род. Пока течение энергий было гармоничным, Великая Река была полна рыбы, рощи – богаты дичью, а житницы ломились от обилия хлебного золота. Защитить, сохранить, приумножить, позаботиться о том, чтобы мужчины и женщины чувствовали себя в безопасности и радовались своим трудам, чтобы дети могли беспечно играть в заводях, чтобы мастера возводили новые прекрасные храмы, чтобы Боги улыбались, любуясь своим творением, сокровищем в оправе песков Каэмит. Из рук Секенэфа ей предстояло принять процветающее государство. Перед ней не стояло задач тех, что стояли когда-то перед отцом – восстановить страну после войны, отладить все прежние процессы, исцелить раны и заново вдохнуть в Империю жизнь. Но Анирет не питала иллюзий. В неумелых руках без должной заботы так легко было погубить всё, что сделано. Империя была цельным живым организмом, но функционировал этот организм не сам по себе, а благодаря многим, соединённым между собой в единую разветвлённую систему – под мудрым управлением чиновников, жрецов и, прежде всего, Императора, опиравшегося на них. Живое бьющееся сердце земли должно было быть сильным и знающим. От здоровья его зависело здоровье и страны, и всех, кто жил здесь. Сейчас, когда мрачные тени сгущались на горизонте, а равновесие хоть и не пошатнулось пока, но дрогнуло, совершить неверный шаг было слишком легко. Анирет действительно не знала, что делать, но ей и не нужно было, потому что были отец и мать, был дядя и были все верные им мудрые мужчины и женщины, служившие общему благу. Тяжесть принятия решений не лежала на ней – пока не лежала. Она должна была лишь со всем возможным усердием перенять их опыт. А пока можно было радоваться богатствам Империи, плодам трудов правителей, которые она сейчас видела перед собой.
Детали путешествия уже были оговорены. Анирет спокойно наблюдала, как ладьи изменили курс и стали
Заслышав и почуяв приближение ладей, утки и ибисы с возмущёнными криками взмыли в воздух из тростниковых зарослей, а гревшиеся в заводи крокодилы поспешили уйти глубже под воду. Под крики кормчего матросы и гребцы искусно выровняли ладью, и работники пристани помогли ей мягко причалить. Высоких гостей уже встречали несколько жрецов и сам почтенный Кеваб из вельможного рода Руйи, управитель сепата Сутджа, к которому относилась столица. В обязанности Кеваба, в частности, входила и забота об императорских некрополях, раскинувшихся на много миль в окрестностях Апет-Сут. Радушно, в самых цветистых выражениях, он приветствовал прибывших, предлагая брату и дочери Императора разделить с ним трапезу в его имении, в тени плодовых деревьев, но Анирет и Хатепер не спешили принимать любезное предложение. Прежде девушка должна была исполнить то, что наказал ей предок. Дядюшка переговорил с управителем сепата сам, чинно заверив, что они с радостью присоединятся к трапезе вечером и продолжат путь уже завтра. Все церемонии были соблюдены. А потом Хатепер наклонился к чиновнику и тихо объяснил, зачем им нужен был проводник. Глаза Кеваба слегка округлились, и он перевёл взгляд на Анирет. Царевна вежливо улыбнулась, сохранив на лице бесстрастность.
– Нечасто наши гости посещают те места, да и дорога, хоть и мощёная, изрядно заросла, – пробормотал чиновник, а потом хлопнул в ладоши, подзывая к себе какого-то худощавого юношу-жреца, украдкой разглядывавшего Анирет. – Проведи высочайших гостей кратчайшей дорогой, и смотри, чтоб даже тень неприятностей не коснулась их, Тахири.
Юноша глубоко поклонился.
– Я верно понимаю, что высочайшие желают пройти к храму? – тихо уточнил он.
– К тому храму, да, – нетерпеливо кивнул Кеваб.
– Честь и радость для меня, – молодой жрец улыбнулся, снова поклонившись.
– Тахири вроде как сказитель, – пояснил управитель сепата, обращаясь уже к Хатеперу и Анирет. – Страсть его к истории Владык, воплощающих его Бога, велика, так велика, что он и запретов никаких не боится. Лучшего проводника вам не найти. Даже я сам знаю тропу не так хорошо.
На том они распрощались до вечера. Анирет и Хатепер пошли за Тахири в сопровождении нескольких воинов, в числе которых был и Нэбмераи, официально носивший титул первого стража царевны. Храм лежал ближе, чем некрополи, но и до него было никак не меньше пары часов пути. Управитель сепата поспешил выделить лошадей и повозки, на которых можно было преодолеть часть дороги до храмовых рощ, но дальше лучше было идти пешком.
Когда-то, четыре поколения Владык назад, здесь были ухоженные рощи и сады. Но уже давно эти деревья и кустарники не знали заботы садовников, хотя лишить их воды никто не посмел. Ирригационная система осталась и поддерживалась, но никто не входил в рощи, чтобы подрезать ветви или собирать плоды. Со временем здешние места обросли сомнительной славой, как и всё, что было заброшено. Жители сепата Сутджа считали, что в забытых храмовых рощах обитали недобрые обиженные духи, вызванные проклятием. Долгое время входить сюда было запрещено, а потом большинству уже и не хотелось.
Забвение. Таков был приказ Владыки Тхатимеса Эмхет, известного как Тхатимес Завоеватель – Императора, при котором пределы Таур-Дуат расширились больше, чем когда-либо. Он был известен многими свершениями и прежде всего – усовершенствованием армии, величайшим со времён упадка, один из которых пережила Империя где-то за три поколения до него. И, пожалуй, не менее значимым его поступком было то, что он попытался стереть из истории следы правления Владыки, предшествовавшего ему… точнее, Владычицы. Но разве возможно погрузить в забвение целую эпоху правления, в которую земля процветала? История говорила сама за себя. Тхатимес присвоил часть свершений Владычицы и запретил упоминать её имя. В народе его уже и не употребляли, но роды Эмхет и Таэху помнили, как помнили и жрецы Ваэссира. Владычица не совершала преступлений против Божественного Закона, и потому не могла быть наказана забвением, но что Император сумел сделать законно, то он исполнил. Народ Таур-Дуат более не решался славить имя Владычицы в открытую. На части статуй и обелисков её имя и титулы и вовсе были заменены на имя Тхатимеса. Так поступал не он один. По сути, каждый Владыка являлся воплощением Силы Ваэссира, и, стало быть, деяния одного могли быть приписаны и другому. Власть цариц в Таур-Дуат была велика. Часто они становились регентами при своих родственниках, а иногда в политике решали больше, чем действующий Император. Но случаев, когда женщина принимала в себя Силу Ваэссира и воцарялась на троне, за всю историю рэмейского государства было лишь несколько. И ни одна из них не правила так долго, как Владычица Хатши Эмхет Справедливая. Император Тхатимес и его сторонники распространили слухи, что женщина на троне Таур-Дуат неизбежно принесёт в страну несчастье, поскольку попытка вместить Силу Ваэссира в неподходящий сосуд повлечёт за собой дисбаланс сил. Разумеется, такие теории существовали и задолго до него, но при Тхатимесе пыль веков с них стряхнули и придали им официальный статус. Кто-то из наиболее ретивых его сторонников даже предпринял попытку вскрыть гробницу Владычицы и осквернить, но их жестоко покарал уже сам Император. Каковы бы ни были его отношения с предшественницей, а Закон он чтил и защищал.