Берегини
Шрифт:
– Что вам нужно, славные? – спросила Йорунн.
«Славные! Она нас славными назвала! Может, и просьбу нашу выполнишь?»
«Уговори людей уйти! Житья от них нет! Раньше остров был только наш, мы спокойно здесь жили! Теперь ночами не погулять! Люди везде!»
«И им тут плохо, и нам! И еще хуже будет, если не послушаешь!»
– Некуда им идти, – вздохнула Йорунн.
«Как так некуда? Есть острова другие! Пусть к западу плывут. Там пусто. Там хорошо! Лучше чем здесь!»
– Спасибо вам на добром слове, умницы! – поклонилась им девушка.
«Умницы! Да, мы умницы! Мы на этих людей не злы! Они нас
«Послушай нас, мы зря болтать не станем! Уговоришь людей уйти – они живы останутся. Не уговоришь – погибель с севера придет!»
«Только и времени у вас – до конца лета! Иначе беда…» – последние их слова потонули в визгливом хохоте, и Любомира проснулась. Какое-то время ведунья лежала, приходя в себя и успокаивая испуганно колотящееся сердце. Потом прислушалась. В ночной тишине снова раздался протяжный волчий вой. Столько тоски и отчаяния было в нем, что у Любомиры перехватило дыхание. И, забыв все предостережения старой Смэйни, она вскочила, накинула легкий плащ и бросилась на зов четверолапой подруги.
…Было это позапрошлой весной. Молодая волчица в первый раз ожидала щенков. Срок приближался, и она уже не могла охотиться с прежней ловкостью и быстротой. Несколько дней волчице не удавалось как следует поесть, и от голода и усталости она утратила привычную осторожность. Потому, погнавшись за зайцем, и угодила в силок. На ее счастье, ловушка была сделана неумелыми руками мальчишки, который только недавно начал осваивать охотничьи премудрости. У волчицы достало сил перегрызть веревки, но передняя лапа оказалась сломанной и причиняла ей нестерпимую боль. Прыгая на трех лапах, много еды не добудешь, и теперь волчицу ждала верная смерть – и ее саму, и ее нерожденных волчат.
И тут она вспомнила о доме, стоявшем в лесу. Та, что жила в нем, внешне походила на заклятых врагов волчицы, людей, но по сути была совсем другой. Волчица это чувствовала. И когда боль и отчаяние пересилили страх, она медленно заковыляла в сторону лесной избушки…
А Любомира сидела на ступеньках крыльца, думала о своей матушке, совсем недавно ушедшей в золотые чертоги Великой Матери, и тут услышала за воротами жалобный плач волчицы.
Чужую боль молодая ведунья чувствовала так же остро, как свою собственную, потому без всякой опаски вышла за ворота. Глянула на поджатую лапу, на округлившиеся бока волчицы, и ласково позвала ее за собой. Вспомнила, как учили ее приманивать мелкую живность – просто чтобы полюбоваться да погладить – и прикрыла глаза, мысленно потянулась к зверю, посылая душевное тепло. И отозвалась серая, поверила, позволила девушке осмотреть лапу, вправить поврежденные кости, наложить лубок. А через несколько дней, когда ощенилась в сарае, позволила человечице посмотреть на детенышей.
С тех пор и завязалась между ними дружба, словно тонкими ниточками связали их Боги. За светло-серебристую шерсть прозвала ее Любомира Снежкой, а когда лапа зажила, отпустила волчицу с выводком в лес.
Через пару седмиц после этого Снежка притащила Любомире зайца. Девушка поблагодарила, но объяснила, как могла, что подношений ей не нужно. Волчица поняла и с той поры просто прибегала навестить или встречала двуногую подругу в лесу, бродила с ней по заповедным тропам.
В тот злосчастный день волчица не смогла бросить в беде ту, к которой привязалась, и сама потеряла свободу. Тосковала Снежка в неволе – не спала, не ела, даже воду почти не пила, оттого обессилела вконец и почуяла близость смерти. Потому и не сдержалась в ту ночь, не завыла – горько заплакала…
Йорунн почти добежала до клетки, но, услышав голос Эйвинда, разговаривающего с волчицей, остановилась как вкопанная. Видно, конунгу плач волчицы тоже не дал поспать спокойно. Нужно было уйти, пока вождь ее не заметил, но Йорунн отчего-то и шагу сделать не могла. Слушала и думала: «Ах, вождь, вождь… Как же ты приручить хочешь ту, которую не понимаешь? Она же зверь, не человек. Не выжить ей здесь на воле, да только она о том не знает. А ты не сможешь объяснить, что с людьми ей будет лучше. Погубишь ты, вождь, мою Снежку. И как мне жить-то тогда, с таким камнем на сердце?»
И вдруг волчица перестала выть, принюхалась, и заскулила, уставившись туда, где притаилась Йорунн. Сердце девушки оборвалось:
Ох, матушка родимая, помоги…
Вначале повисла тишина, а потом конунг нарочито громко произнес:
– Никак хозяйку почуяла, Серая Шубка? Не зря ведь звала… Ну выходи, ведунья, поговори со своей волчицей. А то она не ест, не пьет, по тебе тоскует.
Йорунн подошла, украдкой взглянула на конунга – не сердится вроде. Увидела свою Снежку и про Эйвинда думать забыла. Отодвинула засов, распахнула клетку, опустилась на колени и обвила руками мохнатую шею, погладила, не отворачиваясь от влажного языка. А после приподняла морду волчицы и пристально поглядела ей в глаза. Через некоторое время Снежка вильнула хвостом, принюхалась, подошла к воде, подумала немного и жадно принялась лакать. Девушка поднялась на ноги, утерла лицо и проговорила:
– Не хозяйка я ей, конунг, а подруга. Снежка – вольный зверь, дикий, потому-то понять не могла, для чего ее здесь держат. Теперь она станет есть и пить, и убегать не будет.
– Убегать ей некуда, – усмехнулся Эйвинд. – На острове лес редкий, дичи почти нет, а станет в Стейнхейме добытничать – убить могут. Потому и держу здесь, не как пленницу, а как гостью. Я всегда мечтал приручить волка.
Йорунн помолчала немного, а потом тихо спросила:
– А не будешь сердиться, если я изредка навещать ее буду?
– Что ж, – промолвил конунг, – навещай. Может, тогда мои люди будут спать спокойно. А скажи, – глаза его вдруг вспыхнули мальчишеским любопытством, – если я руку ей протяну, бросится или нет?
– А попробуй! – отозвалась девушка.
Вождь постоял немного, глядя на волчицу, потом медленно присел и так же медленно протянул левую руку ладонью вверх. Правая рука осталась лежать на колене, но так чтобы волчица видела – оружия в ней нет.
– Подойдешь ли ко мне, Серая Шубка? – тихонько позвал он.
Снежка перестала лакать, прижала уши, зубы приоткрыла, но не зарычала. Настороженно посмотрела на человека, сидящего перед ней. Взглянула на Любомиру, стоящую за его спиной и снова перевела взгляд на конунга. Прошло несколько томительных мгновений, и волчица перестала скалиться. Осторожно, не спуская внимательных глаз с мужчины, она подошла ближе на пару шагов. Вытянула морду, медленно обнюхала кончики пальцев, а потом отошла прочь и вернулась к еде.
Йорунн еле слышно вздохнула с облегчением.