Берегиня Иансы
Шрифт:
Лошади нас встретили недовольным фырчаньем. А уж когда Савков зажег, щелкнув пальцами, масляный фонарь под потолком, то и вовсе разволновались. Здесь было тепло, пахло сеном и навозом. Я прошла по длинному проходу между стойлами, выбирая себе кобылку.
– Я не могу в это повегить, – шипел Давидыв, с натугой снимая с гвоздя тяжелое потертое седло, – я, чегтов коголь целого чегтова коголевства, кгаду в дгужественном мне коголевстве лошадей. Неслыханно!
– Заткнись, король доморощенный, – рявкнула я, – и тащи седло!
Только
– Ты это слышал? – метнулась я к Савкову, словно тот мог догадываться о нежданных гостях.
Где-то за стенами конюшни раздались крики, а потом дверь с грохотом распахнулась и на пороге появилась фигура незнакомца.
– Это что тут происходит? – осклабился он, входя в круг света. Высокий, выше Николая, худой, бородатый, с длинными спутанными лохмами. С пояса у него свисал большой тесак, похожий на те, какими на рынках ловко орудуют мясники. На сторожа он походил мало.
Мужик остановился, широко расставив ноги, и весьма многозначительно положил большую ладонь на рукоять ножа.
– Эгей! – Под обветренными губами прятались пеньки коричневатых зубов. – Тут, кажется, крысы шуршат? Лошадок приглядываем?
– Ты кого кгысой обозвал? – зашипел Денис, делая к мужчине один крохотный шажок.
– Потише, малый! – Из-за спины первого появился второй мужичок, полная противоположность сотоварищу. Был он от земли два вершка, с внушительным животом-шаром, совершенно лысый, но главное – с арбалетом в руках, недвусмысленно нацеленным Давидыву в грудь. – Руки поднимите! Все!
Денис медленно и нехотя поднял руки, отступив. Мы последовали его примеру, но прежде Николай незаметно подвинулся, закрыв меня от головорезов, так что я смогла видеть лишь растрепанную голову высокого.
В сомкнутом поднятом кулаке Николая светился зеленоватый огонек заклинания, готового сорваться с кончиков пальцев и поразить противников. Чтобы выпустить шар в их сторону, понадобился лишь короткий миг, и вот уже вспышка магического пламени осветила душную полумглу конюшни. Колдовство испугало лошадей, заставив их биться в узких стойлах. Я увидела, как в ярком мареве отлетел к противоположной стене толстяк, и, завизжав, выскочил на улицу длинный. На полу вспыхнуло сено, и запах дыма перемешался с жасминовой волной.
– Давай! – скомандовал Николай, подталкивая меня к выходу и быстро затаптывая раззадорившийся огонек.
На дворе мы обнаружили, что двое головорезов скрутили Алевтину с Дарьей. Женщины выглядели плачевно и испуганно. Длинный детина кинулся со всех ног к подоспевшим товарищам – остановить не успеешь – и заорал так, что вся округа услыхала:
– Они, гады ползучие, ранили меня!
Мы только застыли на месте, когда плечистый бородатый мужик виртуозным движением прижал к горлу Дарьи тесак и отчеканил каждое слово, как золотые монетки:
– Только взмахни руками, колдун, и ей не жить! У меня призмы, вмиг магию почувствую!
– Брешет, – тихо опровергла я – так, чтобы только Николай да Денис меня услыхали. – Нет у него призм.
– Зато ножичек внушительный, – отозвался Савков сквозь зубы.
От подлого и неожиданного удара он рухнул наземь, схватившись за темечко.
Я испуганно оглянулась. Толстяк, оклемавшийся от магического шока, довольно осклабился и, подмигнув мне, облизнул пунцовые губы.
– Сукин сын! – прошипела я со злостью.
В ответ тот размахнулся прикладом в мою сторону, но Денис с воплем сорвался с места, налетая на него и сбивая с ног.
– Подлюги!
Начавшуюся свару пресек приказ:
– Еще движение, и старуха – покойница!
Следом раздался тоненький и очень жалобный всхлип Дарьи, вмиг остудивший наш пыл. Кухарка с ножом у горла, испуганная до слез, беспомощно хлопала круглыми от ужаса глазами. Аля кусала губы и прижимала руки к груди вроде бы в замешательстве, но что-то странное светилось в ее глазах. Любопытство?
Николай тяжело поднялся и, сжав зубы, поднес к глазам ладонь, перепачканную кровью. По его пальцам пробежали тонкие змейки заклятия, готового сорваться в неприятелей. Тяжелым взглядом он обвел нападающих.
– Что, соколик, испужался? – кивнул один из бандитов. Рот его был растянут в широкую неестественную улыбку, и, только присмотревшись, я поняла, что лицо уродовал шрам.
Давидыв, согнутый, упирался в колени и отплевывал кровавую юшку, собиравшуюся в разбитом рту. Толстяк напротив него тяжело дышал и, сидя на земле, лихорадочно искал потерянный в пылу драки арбалет.
Пауза затягивалась. Мы рассматривали друг друга злющими волками и ждали, когда противники сделают следующий ход. Однако его взяла на себя крылатая тень с длинным крысиным хвостом. Страх Божий, заливаясь невыносимо оглушающим лаем, спикировал на толстяка. Трясущимися руками бандюга схватился за рукоятку ножа, пальцы не слушались. Страх пошел на второй заход, намереваясь вцепиться в лицо убийце, как в одно мгновение шлепнулся на землю от выброшенного наугад острого мясницкого тесака.
– Страх! – Внутри у меня все перевернулось.
Под маленьким серым телом с беспомощно раскинутыми крыльями растекалась черная лужа.
– Что за демон? – Толстый вскочил на ноги, подхватив неожиданно найденный арбалет, и направил мне в грудь: – Не шевелиться!
Подойдя к погибшему бесу, он гадливо откинул тушку носом сапога и сплюнул.
– Возродится? – едва слышно спросил Николай, прекрасно запомнивший последнюю гибель беса и надеявшийся на подобный исход.
– Не уверена.
– Чего вы там шепчетесь? – забеспокоился толстяк, зыркнув на нас с ненавистью.