Берегись моей любви
Шрифт:
В начале года Елизавета Карловна с пышностью отметила свое пятидесятисемилетие, но сумела сохранить молодость и некоторую наивность в лице, свойственную людям, которых обошли семейные неурядицы и жизненные коллизии. Она выглядела счастливой, ничем не обремененной и молодой. Впрочем, за последнее мать явно должна благодарить отца, не жалеющего денег на любимую женушку, постоянную клиентку ведущих пластических хирургов Европы. Полина зорко вгляделась в лицо матери, заметив, что та изменила прическу, новая словно предназначалась для того, чтобы скрыть следы операции по круговой подтяжке. Недаром
Сергей Дмитриевич, в отличие от жены, не стремился скрыть возраст и выглядел на свои положенные шестьдесят два года. Фигура у него была крепкой, как у фермера, лицо таким же здоровым на вид, словно он всю жизнь провел на воздухе. Взгляд оставался живым, но несколько колючим, как у человека, который так и не избавился от привычки повелевать, белые волосы аккуратно зачесаны назад, загорелая кожа, тонкие губы, умеющие и мягко улыбаться, и язвительно шутить. Привлекательный, сильный, внушающий доверие. Про таких мужчин говорят, что рядом с ними чувствуешь себя как за каменной стеной, и все же Полина не могла согласиться с этим утверждением. Рядом с отцом она всегда ощущала себя словно штрафник на передовой, готовясь к очередной атаке со стороны врага, который многократно превосходил ее в силе.
– А где Сева? – спросила Полина, желая прекратить веселье, в котором ее, к сожалению, никто не пригласил участвовать.
– На совещании, – ответила Катя. – Искренне жалеет о своем отсутствии.
Полина повертела в руке вилку и отложила в сторону, так и не притронувшись к еде. Лишь сделала глоток воды, потом потянулась за кусочком хлеба и задумчиво посмотрела на него.
– Ты не голодна, дорогая? – спросила Елизавета Карловна.
– Нет, – без стыда солгала Полина.
На самом деле она уже изрядно проголодалась, так как за весь день выпила только две чашки чая, но из того, что было на столе, не выбрала ничего для себя подходящего. Мяса, которое так любили отец и Катя, ей не хотелось, а овощи присутствовали только в салатах, немилосердно заправленных уксусом и какой-то странно пахнущей приправой. Из безопасных продуктов оставались лишь хлеб и вода.
– Как там в Лондоне? – спросил Сергей Дмитриевич.
Полина быстро поняла, для чего был задан этот вопрос и каким будет следующий, поэтому решила не тратить время зря.
– У Марка все хорошо. Живет и процветает.
– Я не спрашивал об этом старом еврее!
Отец всегда нервничал при упоминании о первом муже своей жены, так как до сих пор ревновал Елизавету Карловну к ее прошлому. В особенности его раздражал тот факт, что у нее и Марка имелись сыновья, которые прочно связывали бывших супругов. Каждый раз, когда Елизавета Карловна навещала своих детей в Лондоне, Сергей Дмитриевич сгорал от злости, зная, что она непременно встречается с Фрейманом, их отцом. Он понимал, что Марк уже давно перестал быть ему соперником, что Лиза – верная и любящая жена, но тем не менее переживал, представляя их в одной комнате, здоровающихся за руки или, хуже того, обнимающихся.
– Марк вовсе не старый. Он твой ровесник, дорогой, – напомнила Елизавета Карловна.
– Еще чего! Он старше меня!
– На целых три года, – обронила Полина, улыбнувшись. –
– Следи за тем, что говоришь.
– Марк всегда хорошо отзывается о тебе, – продолжала Полина, – а ты его почему-то не жалуешь.
– Зато ты, похоже, любишь его больше, чем меня.
– Да, – Полина вдруг решила быть честной, – потому что он всегда мягок со мной и никогда не пытается ужалить. И Марк не делит своих детей на любимых и не очень.
Отец с гневом бросил приборы на тарелку. Катя со страхом вжала голову в плечи, Елизавета Карловна настороженно прищурилась, лишь Полина продолжала невозмутимо смотреть на отца, правда, рука ее, сжимающая стакан с водой, предательски дрожала.
– Извини. – Полина первая не выдержала поединка взглядов и опустила голову, потом вытерла влажные губы салфеткой и поднялась. – Мне пора, – она выставила запястье с часами вперед, словно они были ее алиби, и отрапортовала: – Встреча!
– Сядь, – потребовал отец.
Полина покорно присела на краешек стула, но снова поднялась.
– Папа, мне действительно пора.
– Как всегда убегаешь от разговора.
«Какой разговор?! – внутренне возмутилась Полина. – Ты только упрекаешь меня, критикуешь, выставляешь идиоткой на глазах у Кати! Вон она сидит, ухмыляется, любимая дочка!»
– Па, хватит, – неожиданно для Полины вмешалась сестра. – Зачем ты дергаешь ее все время? Она уже не маленькая девочка, чтобы выслушивать твои наставления.
– А ты, видимо, взрослой себя почувствовала? – Сергей Дмитриевич повернул голову к младшей дочери.
Катя поднялась, подошла к отцу и обняла его за плечи. Он немедленно расслабился от этих мягких, нарочито покорных прикосновений и улыбнулся.
– Папуль, ты чего? – хихикнула Катя. – Маму ревнуешь?
– Старый дурак, – сокрушенно покачала головой Елизавета Карловна. – Только настроение всем испортил. Доченька, останься, – мягко проговорила она, глядя на Полину.
– Не могу.
– Я тоже ухожу, – сказала Катя, – не хочу с вами язву заработать.
– Обе убегаете?! – снова повысил голос Сергей Дмитриевич.
– Я приеду к вам завтра, – поспешила добавить Катя.
«А я, – со злостью подумала Полина, глядя, как отец нежно касается плеча сестры, – появлюсь только на твоих похоронах!» Она молча вышла в прихожую, сбросила с себя тапки и с такой силой пнула одну из них, что она улетела в конец коридора. Потом схватила свое пальто и открыла входную дверь.
– Сапоги забыла, – засмеялась Катя.
Полина резко повернулась к ней.
– Босая пойду!
– Не советую. Может, выпьем кофе? Не отказывай, пожалуйста. Я же знаю, что ты никуда не спешишь.
Полина бросила на сестру полный непонимания взгляд. Она пыталась отыскать в словах Кати подвох, уж очень неожиданным было это приглашение, но не смогла – все выглядело просто и натурально.
– Давай, – согласилась она. – Где?
– Здесь рядом есть чудное кафе.
Катя взяла Полину под руку, чем еще больше удивила. От неожиданности она отпрянула в сторону, на что Катя ехидно улыбнулась:
– Господи, что ты как не родная?
– Ой, заткнись, а?!
– Тише. – Катя посмотрела на родителей, вышедших в прихожую.