Берегись вурдалака
Шрифт:
Подобно Наде, Василий не был готов открывать уже при первом знакомстве свои карты, тем более, когда речь шла о безопасности третьего лица. Поэтому пришлось на ходу искать другие доводы против Надеждиного предложения:
— Видите ли, Анна Сергеевна обладает весьма своеобразным характером. Поскольку здесь явно нет золота, драгоценностей и прочих сокровищ, то госпожа Глухарева должна была бы каким-то образом высказать свое «фе».
— Каким?
— Ну, например, извините, накакать на пол.
— А если Петрович? — педложила Надя, имея в виду еще одного абариновского персонажа, Соловья-Разбойника. — Все же, как-никак, лиходей и душегуб!
— Вот
— А если кто-то из доблестных рыцарей короля Александра?
— Да ну что вы, Наденька! Рыцарь — и ночью с отмычкой? Не верю, как сказал бы наш милейший Святослав Иваныч.
Так они перебрали еще с дюжину персонажей, выказав друг другу хорошее знакомство с творчеством прославленной писательницы, но не нашли ни одного приемлемого. При этом, как ни странно, ни Василий, ни Надежда не вспомнили имени Каширского — еще одного злодея, именующего себя то человеком науки, то магом и чародеем, а на самом деле жуликоватого гипнотизера, воздействующего на людей так называемыми «установками».
И вдруг Надю осенило:
— Иван Покровский.
Вася задумался. Представить себе поэта Ивана Покровского, человека слегка не от мира сего, вламывающимся ночью в чужое помещение, было довольно сложно. Но не перебирать же персонажей до утра — и Щепочкин согласно кивнул, дескать, ладно уж, Покровский так Покровский, все равно ничего лучше не придумаем.
— Постойте, Вася, — вдруг спохватилась Надежда, — а не «подставим» ли мы невиновного человека? Вдруг они уже присмотрели кого-то на эту роль, а тут — такое!
— Да нет, не думаю. — Щепочкин не махнул рукой только потому, чтобы еще чего-нибудь не разбить.
Объяснять журналистке, почему он так думает (или, вернее, не думает), Василий не стал, но ход его мыслей был таким: Согласно литературному первоисточнику, вурдалаки поручили Анне Сергеевне убить и Дубова, и Покровского, каждого по разным причинам. Но так как «в реале» барон Альберт «заказал» Анне Сергеевне только Дубова (то есть Щепочкина), то из этого следовало, что кандидата в Иваны Покровские они себе еще не приглядели.
— Скажите, Надя, как у вас с поэзией? — поинтересовался Щепочкин.
— Поэзию я люблю, — призналась Надя. — «Евгения Онегина» наизусть помню. Пожалуйста — «Мой дядя самых честных правил…»
— Нет-нет, я имел в виду, сочиняете ли вы сами, — поспешно перебил Вася, не дожидаясь, пока его новая сообщница продекламирует весь роман до конца. — Ведь если мы оставим господам вурдалакам послание в прозе, то они не поверят, что его и впрямь написал поэт Иван Покровский.
— Ну, раз надо… — вздохнула Надя. И, будто по наитию, выпалила:
— Гнусный сей притон воровскийПосетил Иван ПокровскийИ взломал замок дверейВурдалаков-упырей!— Гениально! — восхитился Василий и даже захлопал в ладоши, забыв, что время и место к тому не очень-то располагали. Увидав на столе незаполненный бланк историко-ролевого клуба, детектив прямо на нем записал печатными буквами Надеждин экспромт и оставил посреди стола, прикрыв верхний уголок тяжелым подсвешником.
Оставалось ждать, что теперь предпримут «вурдалаки-упыри». А в том, что они такой наглый «наезд» не оставят без достойного ответа, Щепочкин не сомневался.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ШТРАФНАЯ ЧАРКА
— Кто вы такой и что вам от меня нужно? — резко подалась вперед Чаликова.
— O, вот это уже деловой разговор, — радостно осклабился Иоганн Вольфгангович. — Разрешите представиться: барон фон Херклафф, большой друг князя Григория и почетный бюргер славного города Рига.
— Какой Риги? — переспросила Надя. — Столицы Ливонии или Латвийской Республики?
— A вы, мадам, умнее, чем я ожидаль, — уважительно хмыкнул барон. — Разумеется, столицы Ливонии. Но и в «вашей» Риге я тоже, как это сказать, не последний херр. В смысле, господин. Или кунгс, как там теперь говорят.
— И вы тоже путешествуете туда-сюда через столбы на Гороховом городище? — спросила Надя.
— Ну нет, я путешествую не настолько примитивным образом, — поправил жабо господин Херклафф. — У меня есть другие способы передвижения из одного мира в другой.
— И вы столь откровенно говорите мне об этом? — слегка удивилась Чаликова.
— O я, я! — радостно закивал барон. — C вами, фройляйн, я могу быть — как вы сказали? — откровенным. Ведь это ваш последний разговор!
— В каком смысле? — нахмурилась Надя.
— В том самом, — заявил Херклафф. — Я буду вас кушать.
— Что? — вскрикнула Чаликова.
— Ням-ням, — уточнил барон. — Но поверьте, фройляйн, вы самая интересная собеседница, каковую я встречал в последние… Ну так сто пятьдесят лет, и я буду очень радостен с вами побалакать. В смысле, перед ням-ням. Приятная беседа есть полезно для аппетит.
Кончина основателя и главы банка «Шушекс» Ивана Владимировича Шушакова отнюдь не означала кончину самого банка. И, как бы закрепляя преемственность, собрание акционеров единодушно избрало новым главой банка дочку покойного Ольгу Ивановну, а управляющим — Григория Алексеевича Семенова, который был правой рукой Ивана Владимировича с самого основания «Шушекса». Таким образом, не оправдались пессимистические прогнозы Григория Алексеевича о неких мафиозных силах, желающих прибрать банк к рукам и оттеснить всех соратников Шушакова.
По такому случаю Ольга Ивановна устроила у себя в особняке небольшую корпоративную вечеринку — задавать настоящие приемы было бы не совсем удобно после недавней подозрительной смерти отца и столь же подозрительного исчезновения матери.
Званы были только ближайшие друзья и самые верные сотрудники банка. Получила приглашение и Надежда Заметельская, но она с благодарностью отказалась, так как именно в этот вечер собиралась присутствовать на репетиции самодеятельного театра и интервьюировать его руководителя Святослава Иваныча. Впрочем, это больше выглядело отговоркой, так как Герхард Бернгардович Мюллер, занятый в «Ревизоре» в роли доктора Гибнера, после репетиции на вечеринку успел, хотя и не к самому началу.
Когда Герхард Бернгардович явился, ему тут же, по старинному русскому обычаю, налили штрафную чарочку. Потом еще одну — чтобы не хромал. Затем третью, потому что Бог Троицу любит. Потом четвертую, ибо даже лошадь на трех ногах не ходит. Словом, через каких-то пол часа господин Мюллер «созрел» для разговора с господином Семеновым, на который никак не мог решиться в официальной обстановке банка.
— Но не о делах, любезнейший Герхард Бернгардович, — весело предостерег его Григорий Алексеевич. — А если о личном, то завсегда пожалуйста.