Берегись вурдалака
Шрифт:
— Смерть изменникам! — гаркнул один из воинов, которого Селифан называл Федором. И испуганно замолк — уставом такие выкрики не предусматривались.
Однако на сей раз воевода не стал бранить своего не в меру ретивого подчиненного, более того, он был ему даже благодарен, так как тот своим возгласом как бы предварял то, что Селифан собирался объявить. Поэтому воевода ограничился строгим взглядом:
— Под «нашими рядами» я подразумевал вовсе не нашу с вами дружину — никакой измены я бы просто не допустил. Все обстоит куда хуже — вражеский лазутчик затесался в ближайшее окружение нашего Великого Вождя князя Григория.
— Не может быть! — ахнул Степан.
— Разговорчики в строю! — прикрикнул Селифан. — Это не мои выдумки — мне сам князь Григорий сказывал. Личность изменника уже установлена, остается его устранить. Вот это-то ответственное
Произнеся это, воевода облегченно вздохнул — главное было сказано. Доблестные воины глядели на него растерянно и чуть испуганно — такого поворота они явно не ожидали.
— Вопросы есть? — как бы не замечая общего замешательства, спросил Селифан.
— Что значит — «устранить»? — чуть слышно пролепетал Федор. Он прекрасно понимал, что это значит, но в глубине души надеялся, что, может быть, до ЭТОГО дело не дойдет.
— По-моему, ты уже сам только что ответил, — сухо проговорил Селифан. — Еще вопросы есть?
— Кто он? — спросил Аркадий.
— А вот это не вашего ума дело, — хмурясь, ответил Селифан. — И даже не моего. Про то знает один князь Григорий, да еще… Не знаю, кто еще. Завтра вам будут дадены соответствующие указания, так что будьте готовы.
— Всегда готовы! — выкрикнул Степан, наверное, вспомнив пионерское прошлое.
Командир посмотрел на часы:
— Ну все, теперь возвращаемся в город… Вот черт, совсем забыл — я ж Володьку-то за портсигаром послал! Придется подождать. И еще, имейте в виду — то, о чем мы тут говорили, должно остаться строго между нами.
Дружинники молчали, но думали об одном и том же: предстоящее «устранение изменника» — это очередная ступень клубных военно-исторических игрищ, или нечто иное? Ответ, увы, напрашивался сам собой: игры закончились ровно в тот миг, не раньше и не позже, когда они вместо картонных мечей взяли в руки железные ломы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
WHO IS MISTER КНЯЗЬ ГРИГОРИЙ?
ГЛАВНЫЙ СКОМОРОХ.
Милостивые господа,Слушайте сюда!Мы вам покажем представлениеВсем на удивление.А коли смотреть не хотите,То, пожалуй, и не смотрите.Представляем вам князя Шушка —Благородного старичка.А вот его дочка, княжна Ольга,Что княжила ладно, да жаль — недолго.А это князев постельничий Григорий,После сам ставший князем который.А уж как овладел он престолом княжьим —Про то мы и расскажем, и покажемКНЯЗЬ ШУШОК.
Ох, чего-то мне недужится,Нога болит и голова кружится.Скорей бы конец этому горю!ГРИГОРИЙ(про себя).
Его тебе я живо ускорю.КНЯЖНА ОЛЬГА.
Батюшка, я несу лекарство.КНЯЗЬ.
И на кого ж оставлю я государство?КНЯЖНА.
Живи, батюшка, до ста лет!(со слезами уходит).
ГРИГОРИЙ.
Тебе, о мой князь, замены нет!КНЯЗЬ.
Ну, довольно предаваться болезням —Оборотимся к делам полезным.Эй, Григорий, где ты, зараза?ГРИГОРИЙ.
Вот, князь, два на подпись указа.(Подает
КНЯЗЬ.
Ну все, подписал их своею рукой.Выпью лекарство — и на покой.(выпивает, уходит).
ГРИГОРИЙ.
Желаю, князь, счастливого сна.Теперь на очереди — княжна.Очередное заседание «антигригорьевского» штаба проходило в скромной квартирке Василия Щепочкина, в настоящее время поневоле исполняющего роль Василия Дубова. Детектив-любитель радушно угощал чаем с бубликами свою бывшую учительницу, а ныне авантюристку и садо-мазохистку Анну Сергеевну Глухареву. Журналистка Надежда Чаликова (в миру Надежда Заметельская) должна была подойти с минуты на минуту.
Анна Сергеевна вовсе не опасалась того, что люди князя Григория будут косо смотреть на ее встречу с их злейшим врагом; более того, ее визит был согласован с бароном Альбертом, который теперь откровенно поощрял попытки Анны Сергеевны склонить Дубова на сотрудничество с вурдалаками.
Стараясь не упускать ни одной подробности, Анна Сергеевна рассказывала Васе о своей последней встрече с барном Альбертом. Щепочкин хмурился — при всем почитании госпожи Глухаревой и даже преклонении перед ее злодейскою славой, барон Альберт отнюдь не был склонен делиться с нею ценной информацией о князе Григории и его окружении, на что Василий очень рассчитывал. Вот и на сей раз, хотя барон был на редкость словоохотлив, но рассказывал преимущественно о славных делах князя Григория в прошлом и не менее грандиозных замыслах на будущее, вроде присоединения к Белопущенскому княжеству земель далекой Америки, и тем самым с легкостью превзошел самые смелые фантазии госпожи Абариновой-Кожуховой. Но собственно по делу сказал совсем немного — чтобы Анна Сергеевна продолжала свою миссию по перевербовке Дубова и морально готовилась к устранению Ивана Покровского, причем, возможно, и неоднократно.
— Так и сказал — неоднократно? — переспросил Щепочкин. — Да-а, ну мы и вляпались…
— В каком смысле? — не поняла Анна Сергеевна.
— Вот к чему приводят необдуманные действия, — все более мрачнея, пробормотал Щепочкин. — Если это случится, я себе никогда не прощу…
Пока Василий предавался самобичеванию, Анна Сергеевна бегло осматривала более чем скромную обстановку его комнаты, самым ценным предметом которой был компьютер.
— Вася, откуда у тебя эта вещь? — желая отвлечь Щепочкина от мрачных мыслей, спросила Анна Сергеевна, имея в виду, конечно, не компьютер, а неумело склеенный фаянсовый кубок с мужским портретом в окружении венка из осиновых листьев.
— Слямзил, — кратко ответил Вася, не уточняя, где и когда он он его слямзил.
— Вылитый Алексей Максимыч, — задумчиво произнесла Анна Сергеевна. — Только больно уж молодой…
— Какой Алексей Максимыч? Горький? — удивился Щепочкин. — Ну что ж, усы, конечно, похожи, но я что-то не помню, чтоб у Горького была такая лысина.
— Да нет, при чем тут Горький, — улыбнулась Глухарева. — Алексей Максимыч Семенов. Он был активистом родительского комитета в классе, где я преподавала.
— Давно? — как бы без особого интереса спросил Вася.
— Лет десять-пятнадцать назад. На днях я его в гастрономе встретила, так он своего младшенького, Гришку, все нахваливал — дескать, далеко пошел, в большое начальство выбился.
— Так вы говорите, Анна Сергеевна, он здесь выглядит моложе своих лет?
— Ну да, гораздо моложе. Постой, Вася… — Анна Сергеевна внимательно пригляделась к портрету на кубке. — Да, точно. Этот похож даже не столько на папашу, сколько на сына. И как раз его возраста.
— Погодите-погодите, — насторожился Щепочкин. — Григорий Алексеич Семенов — это ведь второе лицо в шушаковском банке! Но, по-моему, ничего общего. У него, — Вася указал на кубок, — и усы, и плешь, и волосы посветлее, а у Григория Алексеича и усов-то нет, а волосы темные и вьющиеся… Хотя… Хотя овал лица, пожалуй, похож. И горбинка на носу почти такая же, — добавил Вася, восстанавливая в памяти облик Семенова-младшего, которого, правда, живьем и вблизи ни разу не видел.