Берегитесь дедушки
Шрифт:
— Гад! Мерзавец!
Ее рука замахнулась снова, но он отступил назад. Снежана чуть не упала, пришлось поймать, и любовница заехала ему по другой щеке. Они вывалились в гостиную.
— Так и знала, — кричала она, — нашел себе шлюху в командировке! Даже не оправдывайся! Мне Сонька Рыжая нагадала соперницу! Так что я знала, знала! Сволочь ты, Калганов! Гад и мерзавец! Так мне праздник испортить!
— Прости, я не хотел.
— Хрен я прощу тебя, гад! Натрахаешься с той паскудой и ко мне на коленях приползешь, а я тебя не приму!
— Прошу, давай расстанемся по-человечески. Я не люблю сцен.
— Хрен тебе! Ты мне праздник испортил, — орала Снежана, — так что получи, гад! — Ваза, роняя розы и разливая воду, полетела в Игоря, но попала в телевизор. — И вот! Не любишь сцены?! Терпи! Я терпела твои занудные фильмы и заумных друзей! Художники, блин, интеллигенты, епт… Менеджеры, охренеть! Терпи, сволочь!
Игорь только успевал уклоняться от летящего в голову хрусталя и бутылки виски, закрываться сумкой от ноутбука, как щитом от французского одеколона в тяжелом флаконе и тарелок из сервиза, чешских бокалов и цифровой фоторамки. МР3-плэйер все-таки больно воткнулся ему в лоб.
— Успокойся! — рявкнул Калганов.
Не помогло. Отплевываясь от лезущих в рот прядей, всклоченная, будто ведьма, Снежана метала посуду, мелочи и изрыгала ругательства, пока не устала. Игорь был в шоке: трагикомедия с дурным сюжетом продолжалась. Как он оказался главным героем этого дешевого сериала с бытовыми разборками?! Калганов почувствовал бы себя безвозвратно виноватым, если бы любовница внезапно не прервала атаку и не сказала холодно без единого намека на истерику:
— Хватит. Считай, за мое испорченное настроение ты расплатился. Один телек чего стоит, остальное бонусом. Ты же любишь бонусы, — оскалилась она и пригладила волосы. — А мне еще к маме ехать и собираться. Кстати, имей в виду, ни машину, ни драгоценности я не верну. Все честно заработанное.
— Да пожалуйста, — буркнул Игорь, чувствуя брезгливость до тошноты. Стоило ли беречь эти товарно-денежные отношения? Глупо, как глупо!
Снежана как ни в чем не бывало принялась одеваться, ничуть его не стесняясь и обходя осколки и лужи на полу. Калганову не терпелось выставить ее, но противно было мараться.
— Свои вещи я заберу после Нового года, — деловито заявила Снежана. — Можешь и сам в чемоданы упаковать. Только аккуратно.
— Обойдешься. Ключи оставишь на столе, — гаркнул Калганов и пошел переодеваться — костюм и рубашка были безбожно залиты водой из-под роз, от брюк разило одеколоном так, что и слон бы умер.
Но все это было неважно.
Игорь взглянул на часы. Половина восьмого — вполне хватит времени, чтобы смести этот хаос в кучу, собрать с пола воду и добраться до Ростова. Даже если его там никто не ждет. Но он твердо решил убедиться в этом.
Глава 8
Красивая и встревоженная, как жена декабриста перед разлукой, Наташа в нежном бальном платье с наброшенным на плечи норковым палантином, доставленным Аликом от Ольки, припала к дедушке в пузырящемся тут и там спортивном костюме.
— Дедуся, как ты будешь один? В Новый год? Может, мне все-таки остаться?
— Иди, тьфу! — оттолкнул ее дед. — И не вздумай к двенадцати возвращаться, я тебе не мачеха, которую охранять надо! Чтоб до утра гуляла! Но туфли лучше не теряй, и вообще сапоги надень. Пар костей не ломит. Минус семь все-таки.
— Да, да, — рассеянно кивнула внучка. — Я пошла, да? Но если что, ты звони. Я тут, я рядом.
Наташа все никак не могла сделать шаг за порог, хотя в приоткрытую щель уже проник морозный воздух и окрутил ноги в бальных туфлях и совсем не зимних чулках.
— Марш отсюда! — рявкнул дед, снова изобразив на лице зверскую гримасу. А когда за внучкой закрылась дверь, Василий Иванович вздохнул, перекрестил ее и пробормотал чуть слышно: — С Новым годом, Туся!
Юрий Васильевич в меховой шапке и спортивном пуховике ахнул, увидев Наташу, выпорхнувшую из старой калитки. Он поправил пыжика, и суетливо распахнул дверцу своей Нивы-Шевроле.
— Наталья Владимировна, честное слово, вы уж простите, что я вам, такой красавице… предлагаю забраться в мою машинку. Вот. Надо было сообразить…
— Поверьте, Юрий, ни на лимузин, ни на карету я не рассчитывала. У вас великолепный железный конь! — рассмеялась Наташа, и тяжелое чувство, что оставляет деда одного, развеялось.
— Постойте, давайте я помогу вам! Ножку на ступеньку. Осторожненько, скользко! Вот так, ага.
Ее неуклюжий кавалер уселся с довольным пыхтением на место водителя, потер руки, подул на них и важно повез свою прекрасную спутницу на два квартала вверх и один направо — на бал. Наташа улыбнулась и укуталась в меха, пряча вздох — как бы ни был положителен в своей милой простоте Юрий Васильевич, она даже думать боялась о том, что станет делать, если тот вдруг решит ее поцеловать. В голове кружило разное: от «стерпится-слюбится» до «не под венец же везут». Наташа с угасающей надеждой всматривалась в темную улицу, словно впереди в последний момент вспыхнут фары серебристого Форда, Игорь рывком откроет дверь, наставит антикварные пистолеты на Юрия и скажет что-то типа «Тихо, Маша, я — Дубровский», затем подхватит ее на руки и… «Только бы не поскользнулся», — совсем некстати подумала Наташа и опять вздохнула. Разочарование и вправду имело привкус горечи, а на ночной дороге никто так и не появился. Совсем.
Калганов гнал по трассе, не отвлекаясь и глядя перед собой. Он все оставил позади: Снежану, погром в квартире, Краснодар… Но трудный день догонял туманами и скользотой. Машин впереди было мало, красные огни их габаритов исчезали в белой клубящейся завесе, а черные поля терялись где-то между небом и землей. Игорь старался не упустить из виду едва различимую дорогу, и напрягался всем телом, чтобы почувствовать сцепление шин с асфальтом.
Затея Калганова была дурацкой для любого здравомыслящего ума, но здоровая мысль — это не то, что преобладает в голове человека, заболевшего любовью. И тут уже не важно, свалились ли чувства внезапно или подкрадывались постепенно, предательски отвоевывая уголок за уголком, в любом случае мысли становятся навязчивыми, сердце бьется, словно хочет вырваться из грудной клетки, гормоны бушуют, а воображение становится воспаленным. Разве это не болезнь?
Ехать в ночь под Новый год, по жуткой дороге, к поправшей всю его гордость женщине, важную часть жизни которой составляет дерзкий старик с ружьем? Стремиться предстать перед ней именно до того, как пробьют куранты? Мчаться триста километров, просто чтобы заглянуть ей в глаза? — Да, так! И только так! — сказал бы Калганов и прибавил газу.
Увы, сотрудник ГИБДД Илья Пухаренок, злой на весь мир за то, что дежурство выпало в праздник, а также не снискавший счастья в личной жизни, вынырнул из-за кустов возле станицы Динской и поднял полосатую палочку с коварной усмешкой царя Менелая, препятствующего встрече Париса и прекрасной Елены из Трои.