Береговая операция
Шрифт:
А вот эта фигура уже не сторож Аждар Кязимов — и не чертежница Светлана Лужко. Это интереснее будет… Познакомьтесь, товарищ Чингизов, с инженером Копаловым, пятидесяти лет от роду, из дворян. Работает Копалов в этом институте четвертый год, и биография у этого сына штабс-капитана царской армии такая: воспитывала его мать, учительница английского языка, овдовевшая в 1916 году, переехал он к нам сюда из Средней Азии. А чем занимался до этого? Посмотрим, что он сам о себе сообщает: «После окончания ЛВТУ работал старшим научным сотрудником в лаборатории прямоточных котлов. В 1937 году был арестован. В 1939 году в августе был освобожден из-за недоказанности обвинения…». А дальше оказался в паровозном
— И, наконец, вот это личное дело, — раскрыл Любавин последнюю папку. — Елена Михайловна Черемисина, библиотекарь, работает в институте десять лет, исполнительнейший и скромнейший человек. Была на фронте, в Советабад приехала после военного госпиталя, хорошо, отлично! Но вот, Октай, прочитай-ка эту справку. — И Любавин подвинул Чингизову папку.
В дело была вшита врачебная справка, из которой явствовало, что Елене Михайловне Черемисиной по состоянию здоровья (следует латинский диагноз) рекомендуется жить на юге, на берегу моря.
— Что ты думаешь по поводу этой справки, Октай?
— Трудно что-нибудь сказать, — ответил Чингизов. — Многим при выписке из госпиталей или больниц дают такие справки.
— Правильно, многим, — заметил Любавин. — А теперь посмотри-ка, пожалуйста, где родилась и откуда ушла на фронт Черемисина, в биографии посмотри.
Чингизов посмотрел: «Из Херсона».
— И это тебе ни о чем не говорит? — спросил Любавин.
— Откровенно говоря, нет, Анатолий Константинович.
— А мне говорит. Мне хочется спросить, чем климат Советабада на берегу Хазарского моря лучше климата южного города Херсона на берегу Днепра, близ Черного моря? Но это, так сказать, малый вопрос. А большой вопрос у меня возник, когда я послал запрос о Черемисиной в Херсон. Я получил сегодня утром радиограмму, в которой говорится, что Черемисина из честной семьи патриотов. Отец и мать были расстреляны гитлеровцами за связь с партизанами. Сама Черемисина, будучи двадцатичетырехлетней девушкой, оставила город и добровольно ушла на фронт. В Херсон после войны ни временно, ни на постоянное место жительства не возвращалась. И это тебе ничего не говорит против Черемисиной?
— Такая справка, скорее, говорит за нее, — возразил Чингизов.
— Вот видишь, — усмехнулся Любавин, — как на тебя подействовала моя философия. Ты теперь хочешь видеть только хороших людей. А я не спешу с выводами. Из личного опыта я знаю, что большинство взрослых людей с теплотой вспоминает дни своего детства и юности, родные места, где проходила их молодость, их всегда тянет вернуться в милый сердцу край, хоть одним глазком посмотреть, что осталось старого, что изменилось, встретиться с теми, с кем сидел когда-то на одной парте или стоял за одним станком. Думаю, что и тебе это знакомо.
— Да, конечно, — ответил Чингизов.
— А вот Черемисина, — продолжал Любавин, — не захотела после войны хоть
Где сейчас находится и чем занимается в настоящее время Василий Кокорев — вопрос, на который должен был ответить капитан милиции Рустамов, прежде чем организовать наблюдение за этим автомобилистом. План он избрал простой. Зная уже со слов бригадмильца Тофика Зейналова об образе жизни Кокорева, он решил, что Василию, конечно, нередко звонят его приятельницы. И Рустамов поручил одной из сотрудниц отделения милиции, которая помогала ему в оперативной работе, позвонить на квартиру Кокорева. Если Вася окажется дома, немного поморочить ему голову, как это нередко делают девушки, и дать отбой.
Сотрудница позвонила.
— Попросите, пожалуйста, к телефону Васю.
— Нашего Васи нет дома, — ответил женский голос. — А где он?
— Как где? В Москву уехал. А кто спрашивает-то?
— Его приятельница из института. Я только вчера приехала, хотела позвонить, да не успела.
— А Вася как раз вчера и уехал.
— От него еще ничего нет? Благополучно он долетел до Москвы?
— Так он, дорогая, не самолетом, он поездом поехал. Обещал, как приедет, телеграмму дать.
— Поездом? Ах, бедняжка, замучается в дороге. Лето, все едут. Вагоны битком набиты — яблоку негде упасть.
— А он в мягком поехал, нижняя полочка у него. Со всеми удобствами. Погуляет Васенька, посмотрит Москву.
— Да, конечно, завидую я ему. Простите, что вас побеспокоила.
— Пожалуйста, милочка, пожалуйста.
— До свидания.
Через несколько минут Рустамов докладывал полковнику Любавину об отъезде Василия Кокорева. Еще через несколько минут в кабинет к Любавину явился вызванный им капитан Адиль Джабаров.
— Вы отлично загорели и даже усики отрастили! — заметил Любавин, пожимая руку Джабарова.
— С курорта, товарищ полковник. А месяца в Сочи достаточно, чтобы так загореть.
— И чтоб усы выросли? — улыбнулся Любавин.
Джабаров смутился. Он знал, что Любавин любит людей аккуратных и подтянутых, но не жалует тех, кто уж слишком обращает внимание на собственную наружность.
— Ну, ладно, усы в данном случае не беда, скорее наоборот. Можете их оставить при себе, — сказал Любавин. — А вот с отпускным настроением придется распрощаться. Вам предстоит сложное боевое задание.
И полковник Любавин поручил капитану Джабарову догнать самолетом отошедший вчера из Советабада поезд в Москву, разыскать в поезде Василия Кокорева, не спускать с него глаз, но раньше времени его не трогать, чтобы получить возможность проследить за тем, с кем он встретится и чем будет заниматься в Москве.
— Ну, а потом найдете нужным, арестуйте его, — добавил Любавин. — Результаты допроса немедленно сообщите мне. Я позвоню товарищам в Москву, вам будет оказано должное содействие. А в дороге управитесь сами. В пути и на курортах люди быстро знакомятся. Вы, надеюсь, после Сочи уже имеете кое-какой опыт по этой части?