Беременна (не) от тебя
Шрифт:
Только бы не разреветься.
Не устроить истерику.
Тимур ненавидит женские слезы, наверное, как и все мужчины.
Но он выглядит таким слабым, беспомощным на больничной кровати. Палата обставлена как номер-люкс, но пахнет ведь больницей. И ни муж, ни я ни на минуту об этом не забываем – где мы находимся, и почему.
– Ты…
– Не говори ничего, – решаюсь приказать Тимуру. – Врачи запретили.
– Ты, – упрямо хмурится муж, и пальцы его подрагивают, – и Ратмир…
Я.
Он знает!
Мышцы сводит от ужаса, как будто я стою перед мчащимся на меня автомобилем, и не могу пошевелиться. Сердце панически бьется в груди, гоня дикую кровь по венам.
Я сейчас закричу.
В обморок упаду от страха и стыда.
– Тим, – бормочу онемевшими губами, – я не… ты все не так…
– Замолчи! – муж делает над собой усилие, и приказывает привычным властным голосом. – Ратмир и ты будете пока жить вдвоем. Держись от него подальше, он вовсе не обиженный сиротка, каким хочет предстать. Поняла?
– Я поняла, Тим, – киваю радостно, что мой обман не раскрылся.
Наш обман.
И нужно бы уйти, дать мужу отдохнуть, восстановиться, но проклятое любопытство заставляет меня открыть рот, и спросить:
– Милый, а что Ратмир тебе сделал?
– Много чего, – морщится муж, и приподнимает голову, позволяя мне поправить плоскую подушку.
– А что именно?
Не сходится у меня картинка. Да, я знаю, что мужчины разные бывают, и некоторые считают своими детьми лишь тех, кто от жены родился. Не от любовницы.
Но Тимур ведь много лет был рядом с матерью Тимура – Лианой. Видел, как сын растет, становится похожим на него. Даже несмотря на все разногласия, разве мог он его не полюбить?
Матери иногда завидуют молодости дочерей, отцы успехам сыновей, но в ненависть это выливается крайне редко.
А у Тимура и Ратмира именно взаимная ненависть, которая в каждом взгляде выражена.
– Он плохое семя, – говорит, наконец, муж, когда я уже думала, что не ответит. – В детстве диким был совсем, в чужие дома залазил со всеми вытекающими. Участковый его ловил столько раз – не счесть. А затем я приехал к Лиане с крупной суммой денег, которую кое кому передать должен был…
Тимур начинает натужно кашлять, и я приподнимаю его голову, а затем подношу стакан с водой. И пока муж пьет, я осознаю, что именно он не договорил.
Можно и не продолжать, но Тимур откидывается на подушку, и заканчивает рассказ:
– Утром я не обнаружил ни денег, ни Ратмира.
Вор, значит.
– И большая была сумма?
– По тем временам огромная, – хрипит Тимур устало. – Да и по этим временам тоже. Иди, не нужно сидеть со мной рядом, будто в вечный путь провожаешь.
Поднимаюсь, целую Тимура на прощание,
Ненавижу воров. Их мало кто любит, но для художников воровство – бич профессии. На такой поступок – присвоить чужое – может пойти только подлый человек.
– Надеюсь, ты не решила ночевать на коврике у его ног? – Ратмир кивает на дверь палаты. – Даже если решила – придется передумать. Мы едем домой. Пошли.
Парень бесцеремонно хватает меня за руку, и тащит по коридору.
А мне представлять невыносимо: как это мы будем находиться дома наедине? Ночью…
– Может, ты в отеле остановишься? – предлагаю парню, когда мы выходим на улицу. – Я оплачу любой номер.
– Я в деньгах не нуждаюсь. Вон наше такси, – указывает на подъехавшую «Камри» машину Ратмир, и снова берет за руку.
«Ян, можешь сегодня переночевать у меня?» – набираю смс помощнику мужа, едва мы с Ратмиром садимся в такси.
Мне с ним неуютно.
Некомфортно.
Неправильно.
– Как невежливо, – едко замечает Ратмир, и я отправляю сообщение Яну, а затем поднимаю на парня взгляд.
– Что невежливо?
– Сидеть, уткнувшись в телефон, блонди. Это невоспитанно. А ты еще и меня «селом» называла.
– Это, – верчу в руке телефон, – лучшее изобретение двадцать первого века. С телефоном интереснее, чем с большинством людей. Так что Ратмир, поработай над навыками общения.
«Ян, ответь, пожалуйста. Ты приедешь? – набираю я еще одно сообщение. – Я не хочу оставаться наедине с Ратмиром!»
С Ратмиром, оказавшимся ворюгой.
– Вика, убери телефон. Иначе я его заберу!
Вот привязался!
– Пообщаться хочешь? – сжимаю смартфон в руках в ожидании ответа Яна, и смотрю на парня в упор. – Ну так расскажи мне о том, как отца обокрал!
– А тебе не кажется, что ты суешь свой нос не в свое дело?
– Нет, не кажется. Или отвечай, – начинаю я говорить, и понимаю, насколько глупо будет звучать моя следующая фраза, – или я никогда не скажу тебе ни единого слова!
Детский сад какой-то.
Надуюсь, и буду молчать, как дитя пяти лет от роду.
Мда…
– Те деньги… я один раз сказал отцу, что не брал их. И повторяться не буду. Не хочешь – не верь.
Какая разница, во что верю я?
Может, не одна я себя как ребенок веду? Ратмир тоже вот «один раз сказал», и ожидал, что ему поверят.
Глупо.
Отворачиваюсь от хмурящегося парня, когда мы проезжаем здание вокзала. На улице дождь, но мне даже сквозь его густую пелену видно, как на огромном экране торгового центра рекламируют предстоящий бой.
Ратмир Ревазов и Карлос Рей.