Берендеев лес
Шрифт:
– Твой сын был еще слишком мал, чтобы представлять какую-то ценность на невольничьем рынке в Кафе… - сказал старик без каких-либо предисловий.
– А супруга?! – вскричал Хасан.
– Сына умертвили на ее глазах… Она сошла с ума в дороге. Ее и еще нескольких полонянок, тронувшихся умом от виденного, убили около соленых лиманов и сбросили тела в воду…
– Баракча знал, чьи это
Юртджи поднял голову и, посмотрев прямо в глаза Хасану, твердо ответил:
– Знал!
Хасан пошел в степь, не видя дороги. Он шел, спотыкаясь и натыкаясь на людей и лошадей, пока его не перехватил за полу каптала Турумкай.
– Что случилось, мурза? – вскричал харабарчи, хотя понял по виду Хасана, что произошло непоправимое.
– Баракча убил их, - ответил Хасан. – Убил дитя, коему от роду было всего-то восемь месяцев… А потом убил супругу мою… Она от горя лишилась рассудка…
– Что решил ты, Хасан? Нас ведь всего полтора десятка. Что мы можем супротив Орды?
– Можем! – твердо сказал Хасан. – Мы можем выследить и убить Баракчу. Этот зверь не должен ходить по земле.
– Нас мало! – повторил Турумкай.
– Мы сыщем под Михайловским боярина Ондрея и лесовика Степана. С ними дружина. Будем биться вместе, в их рядах.
– Но они не нашего рода! Они урусы! Зачем нам союз с неверными?
– Турумкай!
– Хасан впервые за время разговора поднял голову и посмотрел в глаза разведчика. – Я родился на этой земле тридцать лет тому назад. На этой земле родился и умер мой отец Болат. На этой земле родился и умер мой дед Сеид. Это моя земля. И люди, которые ее населяют – мои люди, мой народ. Но вот пришел из Хорезма мой соплеменник Баракча, для коего эта земля чужая. Он безжалостно убил мою семью. Убил только потому, что мой сынишка был еще слишком мал, и его нельзя было продать на рынке… Так чью сторону, по-твоему, я должен принять в этой битве: моего соплеменника Баракчи и Великого хана Тохтамыша, который пришел пролить реки крови, чтобы пограбить урусов, потому что Мамай оставил Орду без хлеба и тучных стад, проиграв битву Москве? Или боярина Ондрея, ринувшегося с дружиной в городец по первому зову, чтобы мою семью оборонить? Ответь мне,
– Ты, верно, позабыл, мурза Хасан, что люди Баракчи и моего брата убили? – Турумкай в ярости заскрипел зубами. – Я с тобою, Хасан!
– Собери наших людей, - уже спокойно молвил мурза. – Уходим отсюда сей же час. Время дорого. До темна бы сыскать следы дружины Ондреевой.
Вскоре отряд Хасана вышел из Орды и направился в сторону Михайловского шляха.
Навстречу им попался обоз, тяжело нагруженный добычей. Всадники охраны обоза настороженно приподнялись в седлах, углядев отряд в одежде урусов, спешащий в сторону Серпухова. Но Турумкай приветственно поднял ввысь бунчук, и их пропустили. У верховых передового дозора Хасан поинтересовался, все ли тихо в степи. Ордынцы заухмылялись, тряся малахаями…
– Так тихо, что даже вороны не каркают! – сказал степняк со значком сотника на халате. – А вы чего это в московитов вырядились? – настороженность не исчезла из его глаз.
– Далеко пойдем! – ответил Хасан. – Под Москву. Великий хан хочет знать, не собирают ли силы урусы. Не готовят ли засеки на пути войска ордынского...
– Не рановато ль оделись в одежды вражьи? – татарин откровенно насмехался. – Вокруг хозяйничает Орда. А те урусы, что в лесах схоронились, не опасны. Им бы только себя уберечь… А вы глядите, не ровен час, не признает кто в вас ордынцев издаля, порубают свои же…
– Лесами пойдем.- серьезно сказал Хасан. – Это здесь открыто идем, покуда среди своих…
– Ну-ну, - криво ухмыляясь, промолвил сотник. Его глаза все еще недоверчиво шарились по одежде и лицам разведчиков. – У тебя и говор-то не слишком наш…
– А я из местных. – спокойно ответил Хасан. – Пути-дороги московитские знаю, потому и послан.
Не желая продолжать разговор, который становился уже опасным, Хасан тронул поводья и сорвал коня с места в карьер, обходя обоз.
В пяти верстах от Михайловского наткнулись они на место недавнего сражения.
Турумкай соскочил с коня и прошелся по пыльном шляху, внимательно вглядываясь в следы. Потом вышел на обочину шляха и пошел по высокой траве…