Берендеев лес
Шрифт:
Глава 35
Великий хан возлежал на шелковых подушках, потягивая кумыс из деревянной чаши, и вел неспешную беседу с темником Едигеем. Тридцатилетний сын Балтырчака, эмира племени мангытов , Едигей нравился Тохтамышу своей редкой проницательностью и сообразительностью. Он был смугл лицом, обладал приятной, располагающей к себе улыбкой, среднего роста, как и большинство степняков, но плотного сложения, отважен в сражении и умен в беседе...
Великий хан, конечно, слышал легенду о том, что Едигей является потомком ногайского святого Баба Туклеса, но считал, что ее автором был сам Едигей. Не верил Тохтамыш и в то, что Едигей был потомком тридцатого колена арабского халифа Абу Бекра, который, как известно, был тестем пророка Мухаммеда. Зная высокий ум и великую щедрость, с которой темник одаривал преданных ему людей, Тохтамыш прекрасно понимал, что тот заранее готовит себе великое будущее. Но пока он исправно служил ему и делом и советом, Тохтамыш считал, что лучше держать Едигея поближе к себе, чем иметь его в числе врагов.
– Скажи, Великий хан, почему ты пошел походом на Мамая только сейчас, спустя два года после его поражения Московским князем Димитрием? – спросил Едигей, подливая хану кумыс из серебряного кувшина.
– Мамай был все еще силен, - отпив из чаши, сказал Тохтамыш. – Не забывай – он двадцать лет правил Ордой, сажая на трон и смещая по своей воле ханов из числа кровных чингизидов. Худородный кият сумел взять бразды правления Ордой в свои руки и уверенно удерживал их сильной рукой. Уже через месяц после поражения у него было более тридцати тысяч всадников. Мне нужно было время, чтобы увидеть, какие силы пойдут за ним, кто станет его союзником, а кто противником. Кроме того, своими шараханьями с заменой ханов и походом на Москву Мамай разорил и Орду и Русь, и мне нужно было ждать, пока закрома урусов наполнятся хлебом нового урожая. А иначе, я бы привел войско в пустыню… Нукеры не должны голодать.
– Но разгромив Мамая, ты идешь войной на Москву, а князь Димитрий был твоим союзником в битве с Мамаем.
– В том тоже вина Мамая. Он никогда не понимал князей Московской Орды и считал, что их нужно постоянно держать в состоянии войны друг с другом. Отдавая ярлык на княжение одному князю, он тут же отбирал его и отдавал другому, поддерживая постоянную вражду между ними. Но в случае с Димитрием нашла коса на камень. Когда вырастают рога у козленка, он колет ими вымя матери: Димитрий не пустил на княжение Михаила Тверского, коему Мамай вручил ярлык на великое Владимирское княжение, за сим отправил войско в казанское ханство, заставив булгар платить дань Москве, а не Мамаю. А через год разбил на реке Воже войско мурзы Бегича, умертвив его самого и еще четырех мурз и захватив обоз.
– Значит, Димитрий пошел против Орды? – Едигей старался не пропустить ни слова.
Великий хан внимательно посмотрел на темника.
– Нет, мурза, - ответил он. – Димитрий пошел не против Орды, а против Мамая, Орде не подчинившегося, не считая его более законным правителем Орды. А мне высылал богатые дары, и тем самым признал Орду своим союзником. То есть, бился он с Мамаем за единство Орды.
– Так зачем же воевать его? – Едигей в удивлении поднял брови. При всем своем уме ему еще сложно было разобраться в хитросплетениях ханских замыслов.
– А я не иду на Димитрия! – довольный произведенным на Едигея впечатлением, Тохтамыш отвалился на подушки, сложив руки на животе. – Я иду на Русь, чтобы показать, что в Орде есть Великий хан, который не прощает и не милует тех, кто отказывается платить десятину в казну Великой Тартарии. А коль урусы не хотят платить ее добровольно, как это было всегда, я пришел, чтобы взять ее силой. И наказать тех, кто забыл, что не выстоять туче перед ветром, росе - перед солнцем.
– Воистину ты велик, Великий хан! – Едигей склонил голову в низком поклоне.
– Иди, мурза! – Тохтамыш повелительно махнул рукой. – Завтра будет трудный день. Мне нужно собраться с мыслями.
Едигей тихо поднялся с подушек и, кланяясь, направился в пологу, закрывавшему вход в шатер.
Но выйти не успел… В шатер, низко согнувшись, шагнул главный харабарчи Адаш.
Хан рывком сел на подушках, тяжелым взглядом буравя рябое лицо Адаша.
– Что?! – грозно спросил он, желтея глазами.
– Урусы заманили отряд Баракчи в лес… - Адаш замялся…
– И что?! – Тохтамыш спросил очень тихо, и от этого тихого голоса липкий пот ручейком побежал по спине обоих мурз.
– Урусы порубали почти всех. Вернулись две сотни израненных в битве нукеров.
– Баракча?
– Еще жив! Но жить ему осталось недолго! Он весь изрублен.
Великий хан отвалился на подушки и закрыл глаза.