Берия. Преступления, которых не было
Шрифт:
«С. Б. Мы вылетели к намеченной цели на петляков-ской машине. Внизу простиралось окутанное туманом Балтийское море: даже на бреющем полете ничего нельзя было рассмотреть, поэтому выброситься нам не разрешили. Через три-четыре дня мы предприняли вторую попытку. Целый час кружили над заданным районом, но вновь последовал приказ о возвращении назад: оказывается, произошел провал явки. В конце концов, заслали нас туда довольно сложным путем — через иранский Курдистан, где уже были налажены контакты. Из Ирана нам предстояло попасть в Турцию, а оттуда, с помощью курдов, переправиться в Германию. По ходу операции не все получилось, как было задумано, и лишь одному из нас удалось добраться до цели…
Корр. Сколько длилась ваша «одиссея»?
С. Б. Около трех месяцев. После ухода нашего товарища мы остались вдвоем, но вскоре к нам присоединилась группа курдов и персов из десяти человек.
Корр. Вы были радистом?
С. Б. Исключительно. Место, откуда я передавал шифровки, дважды бомбили самолеты без опознавательных знаков. Было предположение, что англичане вышибали нас из этого района как конкурентов.
Корр. Каков был характер передаваемой вами информации?
С. Б. Наша группа установила почти всю сеть немецкой агентуры в Иране. Непосредственно разведкой я не занимался, но добытые товарищами данные шли в центр через меня: я одновременно и шифровал, и передавал. Мы с ребятами переживали, что в боевых операциях не участвуем, так как не понимали сути выполняемой работы. Все разъяснилось во время Тегеранской конференции, когда наши специалисты во всем Иране чувствовали себя как дома…»49
В армии Серго прослужил до октября 1942 года, сначала в составе разведгруппы, потом у генерала Штемен-ко. В октябре 1942 года в войска поступил приказ наркома обороны — то есть Сталина — откомандировать на учебу в военные академии офицеров-фронтовиков — по сто человек с фронта. Казалось бы, разведчику, да еще сыну Берия, естественно было бы пойти на разведывательный факультет, но Серго хотел стать военным инженером, заниматься радиолокацией. Он был направлен на учебу в Ленинградскую военную академию связи. Шел второй год блокады, и, хотя такого голода, как первой зимой, уже не было, но Ленинград по-прежнему оставался фронтовым городом.
Во время учебы Серго несколько раз отзывали по личному указанию Сталина для выполнения правительственных заданий. Об одном из них он вспоминает:
«После выполнения первого задания Сталин часто интересовался мной, вызывал, вел беседы на различные темы. Чувствовалось, что он собирается использовать меня для какой-то цели. Параллельно он держал в поле зрения еще нескольких молодых людей, с которыми я вроде бы случайно встречался у него. Однажды меня отозвали из академии и вместе с теми „случайными“ знакомыми послали в Тегеран. Там нам пришлось устанавливать подслушивающую аппаратуру в апартаментах Черчилля и Рузвельта. Круглосуточно прослушивались и записывались все беседы, которые они вели. Были, конечно, люди, которые лучше меня владели английским языком, но Иосиф Виссарионович решил, что тут надо иметь своего человека. Каждое утро, прежде чем выйти на новый раунд переговоров, он получал текст всех закулисных раздумий своих многоопытных союзников. Читая переводы подслушанных бесед, Сталин, бывало, вызывал меня и спрашивал: „Ну какая тебе здесь слышится интонация — будет настаивать Черчилль (или Рузвельт) на своем или сможет уступить?“ Он хотел знать не только содержание, но и акценты в намерениях тогдашних „друзей“…».
В том же качестве Серго присутствовал и на Ялтинской конференции.
Забегаю вперед, чтобы не возвращаться к этой теме:
в 1947 году Серго с отличием окончил академию и был направлен в знаменитый КБ-1, где работал над созданием ракетных систем. К 1953 году он был уже доктором наук, лауреатом Государственной премии. Впоследствии, правда, его лишили этих званий, утверждая, что диссертация была написана не им. Может быть, и так… хотя слабо верится в то, что сын такого отца пошел бы на подлог, а отец, направивший сына на самый опасный участок работы, ему бы это позволил. Дураком быть Серго не в кого, а наука знает и других столь же молодых докторов и лауреатов. Его лишили званий на основании материалов следствия, на котором Серго не сдал отца, но сдал себя, не став защищаться от этих обвинений. Какая ему разница — он ждал смерти…
Когда немцы были под Москвой, Берия случалось бывать на фронте. Еще раз принять непосредственное участие в военных делах ему пришлось в дни битвы за Кавказ.
25 июля 1942 года немецкая группа армий «А» начала наступление на юге, чтобы уничтожить советские войска южнее Ростова и прорваться на Кавказ, к грозненской и бакинской нефти. В течение первых трех недель наступления они вышли к предгорьям Большого Кавказского хребта. Хотя немцы и не смогли уничтожить наши части Южного фронта, однако серьезного сопротивления они не встречали. Ситуация стремительно выходила из-под контроля.
«Боевые действия Берия в Великой Отечественной войне фактически ограничиваются двумя его поездками в качестве члена ГКО на Кавказ в августе 1942 — марте следующего года. Архивы свидетельствуют: здесь он от имени Сталина нагонял страх на военных работников, снимал ему неугодных людей, расстреливал. Сопровождали его в тех поездках Кобулов, Мамулов, Милыитейн, Пияшев, Цанава, Рухадзе, Влодзимирский, Каранадзе, Какучая, его собственный сын. Досталось Тюленеву, Сергацкову, другим военачальникам».
Дмитрий Волкогонов. «Триумф и трагедия»
Нотка осуждения слышится даже в том, что Берия-де всего два раза на фронт ездил. А с какой стати ему мотаться по фронтам, когда в том не было необходимости? Возникла — поехал.
Берия летел на Кавказ как представитель Ставки. Прошло всего четыре года с того времени, как он уехал из Закавказья, его там помнили, обстановку и специфику Кавказа он знал, как никто в Москве. Поэтому ничуть не удивительно, что в августе — сентябре 1942 года, когда над этим регионом нависла нешуточная угроза, он вместе с полковником Штеменко, который отвечал за кавказское направление в Генштабе, отправился туда, чтобы лично разобраться в ситуации и сделать все, что можно, для обороны.
Кстати, Серго на самом деле ездил тогда на Кавказ, но не с Берия, а с полковником Штеменко, которого сопровождал в качестве радиста. Возможно, тот выбрал именно этого из своих подчиненных потому, что хотел сделать приятное Берия — а что тут, собственно, плохого, если отец и сын лишний раз увидятся?
Правда, потом, когда Штеменко писал мемуары, он «запамятовал», с кем летал тогда на фронт. Надо думать, если бы не короткая память, ему было бы гораздо труднее издать свои воспоминания, ведь Берия приказано было вычеркнуть из советской истории.
Ну, зато Серго все помнил.
…Они летели на личном самолете Берия. За несколько часов до отлета нарком распорядился собрать с разных фронтов и отправить на Кавказ офицеров-грузин. Наркомат у него был так выдрессирован, что уже с ними в самолете летело несколько человек. По другому его приказу на Кавказ, также по воздуху, перебросили несколько пограничных частей по главе с генерал-полковником Масленниковым — в 1953 году, когда начнут «потрошить» НКВД, он застрелится, чтобы избежать хрущевского следствия и «суда».