Берия. Преступления, которых не было
Шрифт:
Тот факт, что, когда мемуары были опубликованы, Светлана была уже вне пределов досягаемости, не должен сбивать с толку — ведь дети-то ее оставались в СССР!
Зачем я так подробно привела историю с письмами Василия Сталина? А затем, что у наших людей, в том числе и исследователей, и историков, невероятно велико доверие к слову, к соответствующим образом составленному документу. А то, что этот документ может быть фальшивкой, в голову почему-то никому не приходит. Но кому и зачем нужно составлять такие фальшивки, чтобы скомпрометировать Берия? Кому нужен давно покойный министр?
Так ведь это-то и есть самое интересное!
Перейдем теперь к документам из «дела Берия». Сами «письма
а) Доказать, что после 26 июня Берия был жив — ясное дело, раз он писал письма, значит, его не убили.
б) Продемонстрировать полновесное унижение, от заискивающего виляния хвостом перед всеми вместе и каждым в отдельности до мольбы о пощаде.
в) Продемонстрировать уверения верности партии, партии и еще раз партии. Правительство и родина неизменно на втором плане.
г) Ну и некоторые «специальные моменты», вроде настойчивых напоминаний о «проработке на Президиуме» (том самом), свидетельств об особой дружбе с Маленковым и признании его особых достоинств в прекращении репрессий, организации ГКО и пр. Впоследствии фрагменты из этих писем легли в качестве свидетельств в политологические анализы.
Но поскольку собрано множество доказательств того, что Берия был убит 26 июня, и ни одного достоверного факта, что после этой даты он был жив, то говорить тут, полагаю, не о чем. Литературно эти письма сделаны неплохо, даже передают тонкие оттенки настроения, а также стилизованы— под речь умеренно грамотного грузина и снабжены небольшим количеством орфографических ошибок — но какое это имеет отношение к самому Берия?
Более интересны содержащиеся в этом же деле письма Меркулова — человека, который долгие годы был ближайшим соратником Берия. А уже 21 и 23 июля он отправил в ЦК письма, где поливал грязью своего бывшего начальника, давая ему следующую характеристику:
«Вообще он считал всех людей ниже себя, особенно тех, которым был подчинен по работе. Обычно он старался осторожно дискредитировать их в разговорах с подчиненными ему работниками, делал о них колкие замечания, а то и просто нецензурно ругал. Он никогда не упускал случая какой-нибудь фразой умалить человека, принизить его. Причем иногда он это делал ловко, придавая своим словам оттенок сожаления: жаль, мол, человека, но ничего не поделаешь!
А дело сделано — человек в какой-то мере уже дискредитирован в глазах присутствующих.
Я не могу сейчас конкретно вспомнить, про кого и что именно он говорил, но его выражения, вроде: «Что он понимает в этом деле?! Вот, дурак! Он, бедняга, мало к чему способен!» и т.д. —я это хорошо помню. Эти выражения часто срывались у него с уст, буквально, как только после любезного приема затворялась дверь за вышедшим из его кабинета человеком. (Вот уж в чем-чем, а в «любезном приеме» Берия никем из оставивших воспоминаний о встречах с ним замечен не был! Корректен, но отнюдь не любезен! Разве что с очаровательной женой Бухарина, когда допрашивал ее на Лубянке. — Е. П.)
Я неоднократно наблюдал Берия в игре в шахматы, в волейбол. Для Берия в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало, любыми способами, любой ценой, даже нечестным путем. Он мог, например, как Ноздрев, стащить с шахматной доски фигуру противника, чтобы выиграть. И такая «победа» его удовлетворяла<Так и хочется добавить: «А еще называл Никиту Сергеевича желтым земляным червяком!».>.
Общая культурность и грамотность Берия, особенно в период его работы в Тбилиси, была не высокой. Берия тогда буквально не мог написать стилистически грамотно несколько строк.
Берия шел к власти твердо и определенно, и это было его
…И снова давайте-ка поговорим о стиле. Если в случае с Василием Сталиным имел место «перелет» — предполагаемый автор писал гораздо лучше, чем мог по своим талантам и биографии, то в случае с Меркуловым имеет место совершенно обратное — здесь явный «недолет». Напомним, что Меркулов был человек литературно одаренный, на досуге занимался писательским трудом. Что бы ни писал такой человек, даже сопроводительную записку к следственному делу, там все равно будет отпечаток его неповторимого стиля. Мы уже приводили одно письмо Меркулова к Берия, и даже по этому небольшому отрывку видно, что стиль у него легкий, летящий, отточенный, с характерной внутренней интонацией, с особым «дыханием» — такие письма очень трудно подделать, а хрущевские фальсификаторы, судя и по письмам Василия, да и по многим другим вещам, о которых еще пойдет речь, не затрудняли себя ювелирной работой.
Вот, в качестве примера, еще одно подлинное письмо Всеволода Меркулова, датированное 11 марта 1953 года — любой желающий может сравнить его с вышеизложенным текстом.
«Дорогой Лаврентий!
Хочу предложить тебе свои услуги: если я могу быть полезным тебе где-либо в МВД, прошу располагать мною так, как ты сочтешь более целесообразным. Должность для меня роли не играет, ты это знаешь. За последнее время я кое-чему научился в смысле руководства людьми и учреждением, и, думаю, теперь я сумею работать лучше, чем раньше.
Правда, я сейчас полуинвалид, но надеюсь, что через несколько месяцев (максимум через полгода) я смогу уже работать с полной нагрузкой, как обычно. Буду ждать твоих указаний. Твой Меркулов».
Как видим, письмо абсолютно грамотно, словоупотребление правильное до идеальности, это вам не «общая культурность и грамотность» — такой оборот из-под пера «Всеволода Рокка» не мог бы вылететь даже в бреду. Что же касается фактов и оценок, изложенных как в письме Василия Сталина, так и в письме Меркулова, то мы их не будем опровергать. Мы их просто отбросим: это не оценки, это «черный пиар», примерно того же разбора, как общеизвестное утверждение, что Григорий Распутин спал с царскими дочерьми. Кстати, в то время по рукам тоже гуляли «письма царицы к Распутину».
То, что эти документы вроде бы не предполагались для публикации — они были опубликованы лишь в 90-х годах — не должно сбивать нас с толку. Существовали ведь всякого рода закрытые просмотры и показы, где особо отобранную публику знакомили с не подлежащими оглашению документами — так что те, кому положено, их видели. А широкие массы, как уже говорилось, для пришедших к власти после 26 июня вообще не люди.
Присовокупим к этим письмам еще один документ — тот, с которого началась эта книга. Письмо Нины Теймуразовны Берия, Нино, к Хрущеву, то самое, где есть разночтения в ее биофафии по сравнению с ее собственным интервью. Почему-то большинство подобных документов адресуются не в ЦК, не в Совмин, а лично Никите Сергеевичу. Как ему все-таки хочется стать «вторым изданием» Сталина!
До сих пор мы знакомились со значимой частью этого документа, а теперь познакомимся с риторической.
«Мне предъявлено обвинение в участии в антисоветском заговоре с целью восстановления капитализма в Советском государстве. Такое обвинение — страшное, тяжелое! В этом можно обвинить человека, который, потеряв человеческий образ, превратился в „свинью под дубом“ и, продав свою родину врагам, пользуется правами и благом, предоставленными ему почетным званием советского гражданина; в этом можно обвинить человека, которого Великая Октябрьская социалистическая революция лишила материальной базы для эксплуатации трудящихся и который хочет вернуться к старому положению… Условия жизни, в которых я выросла и жила, не могли из меня сделать такого подлеца!»