Берлинская ночь (сборник)

Керр Филипп

За столом в районном управлении восседал полицейский с лицом, длинным, как ноготь большого пальца китайского мандарина. Но парень был не прочь услужить и, порывшись в местных регистрационных документах, сообщил мне, что имя Дрекслеров не значится в списках уголовных преступников района Шенеберг.

– Это еврейская чета, – объяснил он. – Юристы. Их хорошо знают в округе, они, можно даже сказать, пользуются дурной славой.

– Да? Почему же?

– Как вы понимаете, вовсе не потому, что нарушают закон. – Жирный палец сержанта отыскал их имя в толстой книге и остановился на графе с адресом. – Вот. – Хандьериштрассе, дом семнадцать.

– Спасибо, сержант. Так что вы хотели сказать насчет их репутации?

– А

вы их друг? – подозрительно спросил он.

– Да нет.

– Ну, они из того сорта людей, которые вечно всем недовольны. Они не могут забыть все, что произошло. А я вот, например, думаю, что нет ничего плохого в том, чтобы забыть кое-что из нашего прошлого.

– Простите меня, сержант, но чем конкретно они занимаются?

– Они охотятся за так называемыми нацистскими военными преступниками.

Я понимающе кивнул:

– Да, теперь я знаю, почему они не пользуются особой любовью.

– То, что случилось, непоправимо. Но мы должны восстановить все и начать жизнь снова. И едва ли мы сможем сделать это, если война станет преследовать нас, как дурной запах.

Мне нужно было получить еще кое-какую информацию от него, и поэтому я с ним согласился, а затем спросил о «Веселом острове».

– Местечко то еще! Не хотел бы я, чтобы меня застала там жена. Им заведует девица лёгкого поведения по имени Кати Фиге. Там обретается много таких, как она, но, заметьте, никогда не бывает беспорядков, не считая неприятностей со случайно подвыпившими янки, что нельзя назвать беспорядками. Кстати, если слухи верны, то все мы, по крайней мере находящиеся в американском секторе, скоро будем янки.

Я поблагодарил его и направился к двери.

– И еще один вопрос, сержант, – Сказал я, поворачиваясь на каблуках. – Эти Дрекслеры, они поймали когда-либо хоть одного военного преступника?

Лицо сержанта расплылось в лукавой улыбке.

– Нет, даже если бы мы могли им чем-то помочь.

Дрекслеры жили неподалеку, к югу от районного управления полиции, в недавно отремонтированном здании напротив маленькой школы. На мой стук в дверь их квартиры на верхнем этаже ответа не последовало.

Я закурил сигарету, чтобы избавиться от сильного запаха дезинфицирующего средства, зависшего над лестничной площадкой, и постучал снова. Посмотрев под ноги, я заметил на полу под дверью два сигаретных окурка, которые почему-то никто не подобрал. Нагнувшись поднять их, я обнаружил, что запах усилился. Не разгибаясь, я прижал свой нос к щели между полом и дверью. От проникающего из квартиры воздуха перехватило горло и легкие. Я быстро отвернулся от двери, и с кашлем половина содержимого моего желудка выплеснулась на нижний марш лестницы. Отдышавшись, я выпрямился и помотал головой, пытаясь прийти в себя. Трудно представить, чтобы кто-нибудь мог жить в квартире с таким воздухом. Я поглядел вниз – никого – и, отступив от двери, с силой ударил по замку здоровой ногой, но дверь даже не шелохнулась. Я еще раз оглянулся на лестничную клетку, чтобы посмотреть, привлек ли кого-либо поднятый мною шум, и, никого не обнаружив, ударил снова.

Дверь со стуком открылась, и ужасный ядовитый запах хлынул на меня с такой силой, что я пошатнулся и чуть было не покатился вниз по лестнице. Прикрыв нос и рот лацканом пальто, я ринулся в темную квартиру, с трудом ориентируясь среди неясных контуров, подошел к окну, раздвинул тяжелые бархатные портьеры и распахнул створки рамы.

От мерзкого запаха у меня выступили слезы на глазах, и я глубоко вдохнул свежий воздух. Дети, возвращавшиеся из школы домой, помахали мне, и я слабо ответил на их приветствие.

Дождавшись, пока сквозняк немного проветрит комнату, я нырнул в глубь квартиры в поисках сам не знаю чего. По моему мнению, вещество с таким запахом могло предназначаться для борьбы с паразитами размерами не менее чем

слон.

Возле двери в спальню я споткнулся о какой-то предмет на полу. Это оказался дешевый жестяной поднос, каких много в кафе или барах.

По выражению лиц супругов Дрекслер, лежавших бок о бок на постели, можно было подумать, что они все еще спят. Я откинул стеганое одеяло и расстегнул пижаму господина Дрекслера, обнажив сильно вздувшийся живот с выступившими венами и волдырями, похожий на сыр с синими прожилками. Я слегка надавил на него пальцем – твердый. Я знал, если нажать сильнее, то раздастся треск выходящих из трупа газов, свидетельствующий о разложении внутренних органов. По-видимому, смерть супругов наступила как минимум неделю назад.

Я снова накрыл их одеялом и вернулся в гостиную. Какое-то время я беспомощно разглядывал книги и бумаги, лежавшие на столе, бессмысленно пытаясь отыскать какие-то улики, но все еще не мог отделаться от неуловимого чувства безысходности и понял, что лишь понапрасну теряю время.

Выйдя на улицу, под перламутрового цвета небо, я направился в сторону станции городской железной дороги, когда мой взгляд наткнулся на любопытный предмет. На улицах Берлина до сих пор валялось полным-полно ненужного военного снаряжения, и я не обратил бы на него внимания, если бы не знал причины смерти Дрекслеров. На груде булыжников в сточной канаве лежал противогаз. Я потянул его за резиновый ремень, и мне под ноги скатилась пустая жестяная банка. В один миг размытые контуры сценария убийства обрели реальные образы и краски. Я отбросил противогаз и опустился на корточки, чтобы прочесть надпись на ржавой металлической поверхности банки: «Циклон-Б. Отравляющий газ. Опасен для жизни! Хранить в сухом прохладном месте! Защищать от солнца и огня. Использовать с предельной осторожностью».

Я мысленно представил себе человека, стоящего под дверью квартиры Дрекслеров. Поздняя ночь. Нервничая, он наполовину выкуривает пару сигарет, затем надевает противогаз и поправляет ремешки, чтобы удостовериться, плотно ли он прилегает к телу. Убедившись, что все в порядке, человек открывает банку с кристаллической синильной кислотой, которая при контакте с воздухом сразу же превращается в жидкость. Он опрокидывает содержимое банки на взятый с собой поднос и быстро просовывает его под дверь квартиры Дрекслеров. Супруги мирно посапывали во сне, постепенно теряя сознание, когда газ «Циклон-Б», впервые испытанный на человеке в концентрационных лагерях, начал блокировать поступление кислорода в кровь. Преступник счел маловероятным, что Дрекслеры оставят открытым окно в такую погоду, но наверняка он на всякий случай подложил что-нибудь под дверь – пальто или одеяло, – чтобы препятствовать поступлению свежего воздуха в квартиру и предохранить от смерти кого-либо еще в доме. Даже небольшая доза этого газа считается смертельной. Пятнадцать – двадцать минут спустя, когда кристаллы полностью растворились, убийца, весьма довольный, что газ сделал свое тихое смертельное дело и что еще двое евреев – не важно, по какой причине, – присоединились к шести миллионам своих погибших соплеменников, поднял пальто, снял противогаз, подобрал пустую банку (поднос, оставшийся в квартире, его не волновал, потому что на нем не осталось следов: он наверняка надел перчатки, чтобы управляться с газом «Циклон-Б») и ушел в ночь.

Оставалось только изумляться простоте содеянного.

Глава 9

Где-то в заснеженной темноте вверх по улице прогрохотал джип. Я вытер рукавом запотевшее окно и увидел отражение знакомого мне лица.

– Господин Гюнтер, – произнес мужчина, когда я обернулся. – Я так и подумал, что это вы.

Тонкий слой снега запорошил ему волосы, и его квадратной формы голова с торчащими, совершенно круглыми ушами напоминала ведерко для льда.