Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– Прошу прощения за то, что вас задержали в вестибюле, но, вы знаете, этажом выше живут Магда и Йозеф Геббельс, и поэтому наш дом охраняют. Хотя это и связано с определенными неудобствами, но вы сами понимаете... Кстати, я сейчас вспомнила, что обещала Йозефу послушать его речь, по крайней мере начало. Вы не возражаете?
Вопрос, конечно, прозвучал странно, поскольку его можно было задать только людям, которые находятся в коротких отношениях с министром пропаганды, нашим народным просветителем, и его женой. Мне оставалось только согласится.
– Я не против.
– Послушаем самое начало, – сказала она, включая радиоприемник «Фиалка», стоявший на баре из орехового дерева.
– Кстати, что бы вы хотели выпить?
Я сказал, что предпочитаю виски, и она не поскупилась, так что я мог бы поместить в бокал вставную челюсть целиком. Себе она налила из высокого кувшина голубого стекла «Кубок» – любимый напиток берлинцев в летнюю жару – и устроилась рядом со мной на диване, который своими формами и цветом напоминал недозревший ананас. Мы чокнулись и выпили, приемник тем временем нагрелся, и комната наполнилась мягким голосом человека, который жил этажом выше.
В начале своей речи Геббельс упрекнул иностранных журналистов в том, что они слишком увлечены критикой и тем самым создают у своих читателей искаженное представление о жизни в новой Германии. Он сделал несколько дельных замечаний, которые вызвали смех и аплодисменты у аудитории, смотревшей Геббельсу в рот. Рудель неуверенно улыбнулась, но ничего не сказала, и я так и не понял, понимает ли она, о чем вещает ее хромоногий сосед. Затем он заговорил на повышенных тонах, обрушившись на изменников – для меня осталось неясным, кого он имел в виду, – которые наносят ущерб делу национальной революции. Здесь Ильза с трудом подавила зевок. Наконец, когда Йозеф перешел к своей любимой теме – славословию в адрес Гитлера, она вскочила и выключила радио.
– О Боже, я думаю на сегодня речей достаточно. – Она подошла к граммофону и выбрала пластинку.
– Вы любите джаз? – спросила она, меняя тему разговора. – Я хочу поставить джазовую музыку, но не беспокойтесь, негритянского джаза не будет. Вообще я обожаю джаз. А вы?
В Германии джаз разрешен, но только не негритянский, хотя для меня большая загадка, кому и как удается отличать их друг от друга.
– Я люблю всякий джаз, – сказал я.
Она завела граммофон и опустила иголку на пластинку. Послышалась приятная, расслабляющая музыка, где основную партию вели кларнет и саксофон. Музыка звучала так, будто рота итальянцев шла в атаку.
Я решился на вопрос, который интересовал меня все это время.
– Для чего вам эта квартира?
Танцуя, она вернулась к дивану и села.
– Видите ли, господин частный детектив, Германа утомляют мои друзья. Он много работает дома, в Далеме, причем в любое время суток, поэтому развлекаться я предпочитаю здесь, чтобы не мешать ему.
– Звучит вполне логично, – сказал я.
Она выпустила из ноздри – надо сказать, тонкого рисунка, – струю дыма прямо мне в лицо, и я глубоко вдохнул его, но не потому, что люблю запах американских сигарет, хотя я его действительно люблю, а потому, что между этим запахом и грудью Ильзы Рудель существовала самая прямая связь, а все, что было связано с ее грудью, меня глубоко волновало. Глядя на куртку пижамы, я предполагал, что грудь у нее большая и что сейчас она без лифчика.
– Так что же, – спросил я, – заставило вас пригласить меня сюда?
К моему великому удивлению, она как бы случайно дотронулась до моего колена.
– Расслабьтесь, – улыбнулась Ильза. – Вы ведь никуда не торопитесь, правда?
Я подтвердил это. Ильза потушила сигарету, ткнув ею в пепельницу. Там уже было полно окурков, по которым было видно, что сигареты она бросала, не докурив до половины, и я подумал, что это она испытывала необходимость расслабиться. Вероятно, ее что-то тревожило. Может быть, мое присутствие. Словно подтверждая эту догадку, она вскочила с дивана, снова наполнила свой бокал «Кубком» и сменила пластинку.
– Вам нравится виски?
– Очень.
Я снова глотнул, виски ив самом деле оказалось отменным – мягким и без привкуса горечи.
Я спросил Ильзу, близко ли она знала Пауля и Грету Пфарр. Не думаю, что этот вопрос показался ей неожиданным. Она подвинулась ко мне так, что теперь мы касались друг друга, и загадочно улыбнулась.
– Ax да! – сказала она игривым тоном. – Я и забыла, что вы расследуете обстоятельства пожара для Германа. – Она снова улыбнулась и добавила: – Полагаю, что полиция зашла в тупик со своим расследованием. – В ее голосе я уловил нотки сарказма. – И тогда на сцене появляетесь вы, Великий детектив, и проливаете свет на таинственное происшествие.
– В нем нет ничего таинственного, фрейлейн Рудель.
Я бросил ей вызов. Но она не смутилась.
– Простите, но во всем, что произошло, тайна все-таки существует. Кто же это сделал?
– Таинственным мы называем нечто, что находится за пределами человеческого познания и понимания, и в этом случае мне не стоило бы терять время на поиски. Нет, эта история – всего лишь головоломка, не больше, а я как раз очень люблю разгадывать такие вещи.
– Как и я, – сказала она, и мне показалось, что Ильза меня просто передразнивает. – Пожалуйста, зовите меня Ильза. И я тоже буду называть вас по имени. Как вас зовут?
– Бернхард.
– Бернхард, – повторила она, словно проверяя звучание моего имени, а затем добавила: – Берни гораздо лучше.
Она одним глотком опрокинула в себя смесь шампанского и сотерна и, губами дотянувшись до клубники, закусила.
– Ты, наверное, очень талантливый частный детектив, Берни, если Герман пригласил тебя для расследования этого дела. А я думала, что все частные детективы – это потные мужички, которые следят за неверными мужьями и подглядывают в замочную скважину, когда те уединяются со своими любовницами, а потом докладывают обо всем женам.
– Делами о разводах я как раз не занимаюсь.
– Правда? – Она улыбнулась собственным мыслям. Эта ее улыбка начинала раздражать меня отчасти потому, что было в ней что-то высокомерное, но главным образом оттого, что мне безумно хотелось поцеловать Ильзу Рудель. – А что, Берни, ты много зарабатываешь? – Похлопав меня по колену в знак того, что собирается продолжить, она добавила: – Я вовсе не хотела бы показаться нескромной. Мне просто интересно – тебе здесь нравится?
Перед тем как ответить, я еще раз взглянул на эту роскошную обстановку.