Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
Мы прошли в библиотеку.
– Я тоже обожаю стрелять. – Сикс решил, что тема требует развития. – Но только на охоте. Не думаю, чтобы я выстрелил в кого-нибудь крупнее фазана.
– А я вчера убил человека. За последние несколько недель – второго человека. Знаете, с тех пор, как я работаю на вас, у меня это вошло в привычку.
Сикс стоял передо мной в какой-то странной позе, обхватив шею руками сзади. Он прочистил горло и бросил окурок сигары в потухший камин. Когда магнат наконец заговорил, в его голосе звучала досада, как будто
– Знаете, я рад, что вы появились. Дело в том, что я собирался переговорить с Шемом, моим адвокатом, и распорядиться, чтобы вам заплатили. Но, поскольку вы пришли сами, я выпишу вам чек сейчас.
Он направился к своему столу с такой резвостью, что мне подумалось: может, за оружием?
– Я бы предпочел наличными, если вы не возражаете.
Он посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на мой карман, возможно догадываясь, что я держу палец на курке автоматического пистолета.
– Да-да, конечно.
Ящик стола он открывать не стал. Нагнувшись, Сикс откинул угол ковра, скрывавшего дверцу маленького сейфа, утопленного в полу.
– Какая удобная игрушка! В наши дни лишняя осторожность никогда не помешает, – заметил я довольно бестактно. – Даже банкам не стоит доверять, не так ли? – Прикинувшись простачком, я заглянул в сейф через стол. – Несгораемый?
Сикс поморщился.
– Прошу меня простить, но я, кажется, теряю чувство юмора. – Он открыл сейф и вытащил несколько пачек банкнотов. – Если я не ошибаюсь, мы говорили о пяти процентах. Я даю вам сорок тысяч марок, и мы в расчете. Все правильно?
– Все правильно, – подтвердил я, когда он выложил восемь пачек на стол. Затем Сикс закрыл сейф, расправил ковер и подвинул пачки ко мне.
– Боюсь, что здесь одни сотенные.
Я взял одну пачку и сорвал бумажную ленту.
– Мне все равно, лишь бы здесь был портрет господина Либиха.
Улыбнувшись, Сикс встал.
– Я думаю, у нас не будет больше поводов для встреч, господин Гюнтер.
– А вы ничего не забыли?
Он занервничал.
– Думаю, что ничего. – Он уже не скрывал раздражения.
– А я думаю, забыли. – Я сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой. Сделав несколько коротких затяжек, я бросил спичку в пепельницу. – Ожерелье.
Сикс промолчал.
– Значит, оно у вас? Вы получили его обратно? – Я перешел в наступление. – Или, по крайней мере, знаете, где оно и у кого именно.
Он брезгливо поморщил нос, словно кто-то рядом испортил воздух.
– Надеюсь, вы не собираетесь развивать эту тему, господин Гюнтер? Надеюсь, что так.
– А что вы скажете о пропавших документах? О тех самых, которые свидетельствуют о вашей связи с организованной преступностью. Я говорю о бумагах, которые фон Гране передал вашему зятю. Или вы думаете, что Красный Дитер и его дружки сумеют убедить Тайхмюллеров рассказать им, где он спрятал эти бумаги? Так, что ли?
– Я никогда ничего не слышал ни о каком Красном Дитере или...
– Слышали, Сикс, слышали. Это такой же фокусник, как и вы. Тот самый гангстер, которого вы нанимали, когда бастовали металлурги, чтобы он запугивал ваших рабочих.
Сикс засмеялся и закурил сигару.
– Интересное слово – гангстер. Поистине, господин Гюнтер, у вас богатая фантазия. Теперь, если не возражаете, после того как вы получили свой солидный гонорар, я буду вам признателен, если мы расстанемся. Я человек занятой, у меня много дел.
– Конечно, одному, без секретаря, трудно справиться со всеми делами. А что, если я скажу вам, что человек, который называет себя Тайхмюллером, человек, из которого, возможно, в эту самую минуту головорезы Красного выбивают мозги, является этим самым секретарем? Я говорю о Ялмаре Хауптхэндлере.
– Да это просто смешно! Ялмар уехал во Франкфурт навестить друзей.
– Нет ничего проще, чем сказать парням Красного, чтоб они выяснили у Тайхмюллера его подлинное имя. Может быть, он уже и назвал его, отказавшись от того, что указано в его новом паспорте. Так что не будем упрекать этих ребят в том, что они ему сразу не поверили. Этот паспорт он приобрел у того же самого человека, которому собирался продать бриллианты. Точнее, два паспорта – один для себя, другой – для своей подруги.
Сикс был внимателен и насмешлив в равной степени.
– А у подруги тоже есть настоящее имя?
– О да. Ее зовут Ганна Редл, хотя ваш зять предпочитал называть ее Евой. Их роман был по-своему красивым, по крайней мере, до того момента, когда она его убила.
– Ложь. У Пауля никогда не было любовницы. Он был верным мужем.
– Не все ли равно теперь, Сикс? Скажите лучше, что вы такого сделали, отчего Пауль отвернулся от своей жены? Что заставило его возненавидеть вас до такой степени, что он решил посадить вас за решетку?
– Повторяю, они были верны друг другу.
– Со своей стороны я допускаю, что они помирились незадолго до своей гибели, после того как выяснилось, что ваша дочь беременна. – Сикс расхохотался. – Именно поэтому любовница Пауля решила расправиться с ними обоими.
– Вы на глазах превращаетесь в посмешище. Называете себя детективом, но при этом понятия не имеете, что моя дочь не могла иметь детей в силу особенностей своего организма.
У меня отвисла челюсть.
– Вы в этом уверены?
– Бог мой, неужели вы думаете, что можно ошибаться в таких вещах, если речь идет о родной дочери?
Я обошел стол Сикса, посмотрел на фотографии и стал мрачно разглядывать женщину на одной из них. Женщину, которую я сразу узнал. Это была та, которую я встретил в домике в Ванзее. Та, которую я ударил. Та, которая, как я полагал, была Евой, а теперь называла себя фрау Тайхмюллер. Та, которая, по всей вероятности, убила своего мужа и его любовницу. Эта была единственная дочь Сикса, Грета.