Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– Похоже, вы его хорошо знаете.
– Прошлым летом у него две недели болела секретарша. Киндерман знал, что у меня есть некоторый опыт секретарской работы, и попросил меня заменить ее. Так что я его хорошо изучила. Достаточно хорошо, чтобы возненавидеть. Я не собираюсь здесь задерживаться – сыта всем этим по горло. Поверьте, тут очень многие думают так же, как я.
– А как вы считаете, есть среди здешних сотрудников кто-нибудь, кто хотел бы ему отомстить? Тот, кого он очень сильно обидел?
– Вы имеете в виду серьезную обиду, да? Не какие-нибудь там неоплаченные часы?
– По-видимому, да.
Я выкинул сигарету за окно.
Марианна отрицательно покачала головой.
– Нет, подождите, – спохватилась он. – Был такой человек. Примерно три месяца назад Киндерман уволил одного санитара за то, что тот явился на работу пьяным. Довольно противный тип, и, по-моему, никто не огорчился, что его выгнали. Меня здесь в то время не было, но я слышала, что, уходя, он весьма крепко выражался в адрес Киндермана.
– А как его звали, этого санитара?
– Херинг, Клаус Херинг, кажется. – Она посмотрела на свои часы. – Ой, пора браться за работу. Я не могу болтать с вами все утро.
– Еще одно, – остановил я ее. – Мне нужно осмотреть кабинет Киндермана. Вы можете мне помочь? – Она покачала головой. – Я не могу этого сделать без вас, Марианна, – настаивал я. – Сегодня ночью!
– Не знаю. А если нас поймают?
– Слово «нас» здесь не подходит. Вы будете стоять на страже, и если кто-нибудь наткнется на вас, скажете, что услышали шум и решили проверить. А я что-нибудь придумаю. Может быть, скажу, что хожу во сне.
– Это вы хорошо придумали.
– Ну так как, Марианна?
– Ладно, я помогу вам. Но нам нельзя выходить до полуночи, пока не закроют двери. Я буду вас ждать в солярии примерно в половине первого ночи.
Выражение ее лица изменилось, когда она увидела, как я достаю из бумажника банкнот в пятьдесят марок. Я засунул его в нагрудный карман ее крахмального белого халата. Она вытащила его оттуда.
– Я не могу это взять. Вы не должны этого делать.
Я сжал ее кулак, не давая ей возвратить мне деньги.
– Послушайте, это только для того, чтобы помочь вам продержаться, по крайней мере до того момента, когда вам заплатят сверхурочные.
На лице у нее было написано сомнение.
– Не знаю, – колебалась она. – В этом есть что-то неправильное. Столько я зарабатываю в неделю. Мне этого хватит не только, чтобы продержаться.
– Марианна, сводить концы с концами, конечно, очень хорошо, не иногда нужно и пошиковать.
Глава 4
Понедельник, 5 сентября
– Доктор сказал мне, что электротерапия имеет временный побочный эффект – ухудшение памяти. Если не считать этого, я чувствую себя замечательно.
Бруно озабоченно посмотрел на меня.
– Ты в этом уверен?
– Никогда не чувствовал себя лучше.
– Ладно, я предпочитаю, чтобы тебя, а не меня включали в розетку. – Он фыркнул. – Но что же получается? Все, что тебе удалось разнюхать, пока ты отлеживался в клинике Киндермана, временно затерялось в твоей голове, не так ли?
– Дела не так уж плохи. Я ухитрился осмотреть его кабинет. Одна очень привлекательная медсестра мне все о нем рассказала. Киндерман читает лекции в Медицинской школе военно-воздушных сил, а также работает консультантом в партийной частной клинике на Блайбтройштрассе. Не говоря уже о том, что он член нацистской ассоциации докторов и «Херрен-клуба».
Бруно пожал плечами.
– Парень, надо думать, купается в золоте. И что из этого?
– Купается-то купается, но его не очень ценят. Подчиненные его не любят. Я узнал имя человека, которого он вышвырнул из клиники, и похоже, он относится к тому типу людей, которые не прощают обид.
– Подумаешь – вышвырнул!
– По словам моей медсестры, Марианны, все считают, его выбросили из-за того, что он воровал наркотики. И, вероятно, торговал ими на улице. Так что, как видишь, на члена Армии спасения он не похож.
– У этого парня есть имя?
Я напряг свою память, потом достал из кармана записную книжку.
– Не волнуйся, – успокоил я Бруно. – У меня оно записано.
– Сыщик с провалами памяти. Грандиозно.
– Прикуси свой язык, я нашел. Его зовут Клаус Херинг.
– Посмотрим, есть ли у Алекса что-нибудь на него. – Он поднял трубку телефона и сделал запрос. Это заняло всего две минуты – мы платили полицейскому пятьдесят марок в месяц за услуги. Клаус Херинг был чист.
– Так кто же, по-твоему, получает деньги?
Бруно протянул мне анонимную записку, полученную фрау Ланге накануне, которая и вынудила Бруно позвонить мне в клинику.
– Шофер фрау Ланге сам доставил ее сюда, – объяснил он, пока я читал последнее творение шантажиста, представлявшее собой смесь угроз и инструкций. «Положите тысячу марок в фирменную сумку магазина „Герсон“ и сегодня днем оставьте ее в корзине для мусора рядом с „Цыплячьим домиком“ в зоопарке».
Я выглянул из окна. День стоял жаркий, и, без сомнения, сегодня в зоопарке будет многолюдно.
– Хорошее место, – оценил я. – Там его трудно будет засечь и еще труднее выследить. В зоопарке, насколько я помню, четыре выхода.
Я нашел в ящике карту Берлина и разложил ее на столе.
Бруно подошел и стал глядеть из-за моего плеча.
– Так как же мы это разыграем? – спросил он.
– Ты отнесешь деньги, а я сыграю роль посетителя.
– После этого мне ждать у одного из выходов?
– У тебя один шанс из четырех. Какой выход ты выбираешь?
С минуту он изучал карту и затем показал на выход у канала.