Берлинская рулетка
Шрифт:
Дождь, как ни странно, пошел на спад, но продолжал моросить. По рынку в серой хмари сновали размытые силуэты.
Влад притормозил у лотка. Торговец сразу возбудился, стал навяливать весь ассортимент – галстуки, шляпы, германские кепи военного образца.
Майор отмахнулся. Взгляд его скользил по рядам. Романовский смотрел на командира и горестно вздыхал. Грамаря Градов не засек, но вычислил Нагорного в дальних рядах. Капитан перелистывал книгу, из-под бровей следил за обстановкой.
Во всем происходящем не было смысла. Если «крот» и собирался встретиться на рынке со связным, то вряд ли им что-то могло помешать. Засечь мимолетный контакт практически невозможно. Пересекутся взгляды, прозвучит пароль, одна рука сунет в другую записку. Потом люди разойдутся как в море корабли.
Отчаяние пощипывало нервы майора.
«Неверный способ мы избрали, другим путем следовало идти», – подумал он.
Под навесом в глубине ряда военный с погонами сержанта тискал девку в платочке. Барышня не возражала, сдавленно хихикала. Корыстный интерес тут, разумеется, присутствовал. Немцы ошибочно полагали, что все русские теперь богатые. У них всегда водятся дензнаки, консервы, тушенка. Можно и потерпеть ради хорошего дела.
Видимо, барышня и была инициатором встречи. Она лопотала с придыханием, смотрела в глаза красноармейцу с щенячьей преданностью. Когда Влад проходил мимо, боец опустил руки, сделал постное лицо. Женщина обернулась и тоже замолчала. Она была худая и некрасивая.
Влад не стал вступать в разборки. Дело житейское, сами решат. Да и венерических заболеваний у солдат после его вмешательства меньше не станет. Когда он обернулся, женщина уже тянула ошалевшего бойца к строениям, расположенным на краю рынка. Любовь их постигла, не иначе.
Это еще не самое худшее. Немок наши солдаты пользовали на каждом шагу и далеко не всегда спрашивали разрешения. Сладить с этим бедствием было невозможно, оставалось лишь констатировать факты и копить заявления от пострадавших, которые шли в комендатуры сплошным потоком. Эти бумаги там назывались на английский манер – аффидевитами. Военные чиновники старались составлять их правильно. Иногда они помогали сделать бесплатный аборт.
Взгляд Градова споткнулся о советского офицера. Тот стоял спиной у лотка с матерчатыми изделиями, перебирал платки. Видимо, для сестры, жены, матери. Он был в фуражке, в брезентовой накидке с опущенным капюшоном. Рядом встал какой-то местный в пальто из потертой кожи.
Влад напрягся.
Берлинец потянулся к шапке из каракуля, стал мять ее, потом положил обратно, оторвался от прилавка, двинулся дальше.
Градов расслабился. Он был уверен, что эти двое не разговаривали и ничего друг другу не передавали. Мужчина в штатском споткнулся, выругался по-немецки. Офицер, перебиравший платки, вздрогнул, посмотрел ему в спину, затеял общение с торговцем, принялся жестикулировать.
В какой-то момент он повернулся. Их взгляды встретились. Лицо было незнакомое, какое-то иссушенное, с тонким носом.
Офицер нахмурился и спросил:
– Все в порядке, товарищ? Вы как-то странно смотрите на меня.
– Прошу прощения, задумался о своем, – сказал Градов, простовато улыбнулся и двинулся дальше.
Это было не то. Человек с грешками за душой отреагировал бы иначе, будь он даже эталоном хладнокровия. Офицер за его спиной начал торговаться, значит, человек честный. Мог бы забрать платки на своих условиях или вовсе ничего не платить.
Снова усилился дождь. Поредела толпа на рынке.
В этот момент Влад и обнаружил, что Грамарь с южной стороны подает ему знаки. Обычно невозмутимый, он был явно возбужден, мялся с ноги на ногу, тыкал пальцем себе за спину.
У майора екнуло сердце. Что такое?
Романовский тоже напрягся, стал озираться. Влад мотнул головой. Мол, туда!.. Молодой оперативник понятливо кивнул, стал пробираться к южному выходу. Капитан Нагорный на восточной стороне не сразу оторвался от своей книги. Чего он там изучал? Труды великих германских мыслителей? Наконец-то он поднял глаза, уперся в злобный командирский взгляд, сглотнул и тоже долго не тормозил.
Все трое с разных концов площади устремились на юг. Когда они вышли из рядов, Грамаря там не было. Он откатился к разрушенному зданию увеселительного заведения и снова семафорил. Оперативники припустили через пустырь, собрались на углу. Прихрамывающая молодая женщина в чудной шляпке испуганно шарахнулась от них и двинулась в обход.
– Мужчина лет пятидесяти, – зачастил Грамарь, – высокий, в шляпе, потертый коричневый плащ, под ним костюм с галстуком. Рожа худая, нос острый. Уходил с рынка очень испуганный, часто озирался. Шмыгнул в этот переулок.
– Ты обратил на него внимание только потому, что он испуганный, как тебе показалось, уходил с рынка?
– Есть другие варианты, товарищ майор? – с обезоруживающей простотой воскликнул лейтенант. – Это было единственное, на что я обратил внимание. У вас и того нет.
Вот черт. Это и есть та самая простота, что хуже воровства! Но выбора действительно не было. Грамарь бормотал, что с этим типом определенно что-то не то, у него интуиция, он нормальный сотрудник. Мол, вы же знаете, товарищ майор!
Градов отмахнулся, шагнул в переулок. Там, как назло, было полно народа. С этого края площадь подпирали жилые строения. Брели какие-то люди в штатском, тащили сумки и сетки. У продовольственного магазина разгружался старый «студебекер». На двери заведения висела табличка, извещающая, что оно закрыто.
Оперативники влетели в переулок, стали вертеть головами.
– Да где же он, мать его за ногу? – пробормотал Грамарь. – Полминуты назад вошел в этот переулок, далеко уйти не мог.
Сбежать этому типу было некуда. Магазин закрыт, других дверей или проулков в обозримом пространстве не было.