Берлинский дневник
Шрифт:
Сражение, которое подходит к концу западнее Варшавы и, видимо, войдет в историю под названием «сражение у Кутно», — это второй Танненберг. Я говорил об этом сегодня с одним офицером Генерального штаба. Он назвал мне некоторые цифры. Под Танненбергом потери русских составили 28 000 убитых и 92 000 пленных. Вчера только под Кутно немцы взяли в плен 105 000 поляков, а накануне 50 000. Верховное командование, обычно скупое на определения, назвало битву под Кутно «одним из самых разрушительных сражений всех времен». Краткой поездки на фронт тем не менее хватило, чтобы понять, что произошло с поляками. Они не подготовились к отражению сокрушительных атак немецких танков и бомбардировщиков. Они выставили довольно приличную, по меркам мировой войны 1914 года, армию против механизированных и моторизованных вооруженных сил, которые просто обошли ее или прошли насквозь. Германская авиация тем временем
Воскресной ночью в Берлине взорвались две бомбы, одна — перед министерством авиации, другая — у входа в штаб-квартиру тайной полиции на Александерплац. Естественно, в прессе и по радио никаких упоминаний об этом. Злоумышленники скрылись под покровом темноты.
Меня до сих пор мучает вопрос: если война будет продолжаться, не поддержит ли большая часть населения существующий режим? Народ весьма патриотичный и напичканный в бешеном количестве пропагандой, утверждающей, что Англия — единственный виновник войны — вполне способна воспринять идею «защиты отечества». До сих пор мне не встретился ни один немец, даже среди тех, кому не нравится режим, который считает несправедливым уничтожение Польши. Всякое морализаторство остального мира по поводу агрессии против Польши практически не вызывает отклика у населения. Граждане всех сословий, женщины наравне с мужчинами, в течение двух недель толпились у витрин в Берлине, с одобрением глазея на карты, на которых красными булавками отмечалось победоносное продвижение германских войск в Польше. До тех пор пока немцам сопутствует удача и не приходится слишком затягивать ремни, эта война не станет непопулярной.
Вчера в саарской деревушке Оттвейлер немцы похоронили со всеми воинскими почестями лейтенанта французской армии Луи Поля Дешанеля. Его отец был президентом Франции. Офицер погиб, ведя свое подразделение на Западный вал. Немецкий военный оркестр исполнил на его погребении «Марсельезу». Немцы сняли церемонию на пленку и будут использовать эту кинохронику в пропагандистских целях, чтобы показать французам, что они ничего не имеют против Франции. Черт-те что творится с радио. Только что узнал: мое сообщение из Данцига не прошло.
Берлин, 21 сентября
В сегодняшнем приказе главнокомандующий сухопутных войск генерал фон Браухич объявил об окончании операции против Польши. Таким образом, «контрнаступление» завершилось. За восемнадцать дней потрясающая военная машина, коей является германская армия, разгромила Польшу, уничтожила ее армии и изгнала ее правительство с польской земли. Но Варшава до сих пор доблестно держится.
Слышал, что президент Рузвельт предложил на специальной сессии конгресса отменить закон о нейтралитете и разрешить продажу продукции военного назначения за наличный расчет при условии ее доставки не на американских судах тем государствам, которые смогут ее покупать, — Франции и Британии. Не успел президент закончить свое выступление, как на Вильгельмштрассе сделали заявление для иностранной прессы с обвинениями его в нарушении нейтралитета. Прошлым летом я пытался выяснить, принимают ли вообще нацисты Америку в расчет. И не нашел ни одного свидетельства, что мы их хоть сколько-нибудь интересуем. Опять все как в 1914–1917 годах. Но теперь они начинают о нас задумываться.
Здесь очень надеются, что Россия поможет Германии пережить блокаду. Я, во-первых, не представляю, чтобы Гитлер поставил себя в такое положение, при котором его собственное существование будет зависеть от милостей Сталина. Во-вторых, не могу представить Советы, таскающие для нацистской Германии каштаны из огня.
Несмотря на то что немцы после уничтожения Польши хотели бы считать войну законченной, она, видимо, только начинается. Интересно, к чему бы это Гитлер сказал два дня назад в Данциге, а пресса повторила: «Мы никогда не капитулируем»? Зачем поднимать эту тему, когда твои позиции выглядят; такими прочными? Говорил с Тэсс. Ей лучше, и в мое отсутствие она заведует женевским бюро.
Берлин, 22 сентября
Одна из газет, комментируя послание Рузвельта конгрессу об отмене закона о нейтралитете, сегодня вечером пишет: «Америка — это не Рузвельт, и Рузвельт должен считаться с американским народом».
Берлин, 23 сентября
Генерал фон Фрич, человек, создавший современную германскую армию, а затем, непосредственно перед аншлюсом, ушедший в отставку из-за стычки с Гитлером по поводу нападения на Австрию, против которого он возражал, погиб в бою под Варшавой. Это довольно странно. Он никем там не командовал, а находился в составе полка, где числился почетным полковником.
С послезавтрашнего дня вводятся новые продовольственные карточки. Теперь немецкие граждане будут получать еженедельно: фунт мяса, пять фунтов хлеба, три четверти фунта жиров, три четверти фунта сахара и фунт кофейного суррогата, приготовленного из ячменя. Рабочие, занятые на тяжелых работах, будут получать двойную норму, и доктор Геббельс — умница! — решил классифицировать нас, иностранных корреспондентов, как занятых на тяжелых работах.
Берлин, 24 сентября
Подводя итоги польской кампании, верховное командование заявляет, что судьба Польши фактически была решена за восемь дней. К этому времени германская армия уже выполнила свою главную стратегическую задачу окружение основных сил польской армии в большой излучине Вислы. Вот еще некоторые данные: захвачено 450 000 пленных, 1200 орудий, уничтожено или захвачено 800 самолетов; к исходу восемнадцати дней ни одна польская дивизия, даже ни одна бригада не остались невредимыми.
Утром доктор Геббельс собрал пресс-конференцию. Мы набились в министерство пропаганды в надежде узнать, что пришел мир, или что-то в этом роде. Маленький доктор прошествовал с важным видом, по-бычьи отфыркиваясь, и все остальное время посвятил нападкам на Никербокера, которого обозвал «лжецом международного масштаба и фальсификатором». Док сказал, что сам, будучи журналистом, никого и никогда в жизни не оклеветал! Кажется, Ник опубликовал статью, в которой говорилось, что нацистская верхушка припасает за границей золото на черный день, на случай, если они проиграют войну. Это и привело доктора Г. в ярость. Он сообщил, что в четверг вечером (21 сентября), выступая на коротких волнах по германскому радио, предложил Нику десять процентов от любой суммы, которую ему удастся обнаружить на счетах нацистов за границей. Забавное предложение. Геббельс сказал, что дал ему срок до вечера субботы (до вчерашнего вечера). По-видимому, Ник находился в это время в море по дороге в Нью-Йорк. Здесь рассказывают, будто Ник радировал в ответ, что, как случается со всеми немецкими ультиматумами, срок этого истек до того, как он его получил.
Берлин, 26 сентября
Утром здесь хоронили генерала фон Фрича. Шел дождь, было темно и холодно — не помню другого такого мрачного дня в Берлине. Гитлер не появился, так же как Риббентроп и Гиммлер, хотя все они возвратились с фронта в Берлин. Официальные некрологи избегали обычных слов «погиб за фюрера» и сообщили: «погиб за отечество». Вчера, после того как Геббельс спустил пары, мы, несколько корреспондентов, задержались на улице и, поговорив, пришли к выводу, что Фрич либо был убит по приказу Гиммлера, своего смертельного врага, либо ему настолько опротивели жизнь и то состояние, до которого Гитлер довел Германию (а возможно, и бессмысленное истребление немецкими бомбами и снарядами польских женщин и детей), что он просто искал смерти, то есть совершил самоубийство. Что, спрашивается, такой высокопоставленный генерал делал на фронте под Варшавой, где снайперы косят ряды противника с завидной скоростью? Я слышал, что на самом деле он был убит, когда с небольшой разведгруппой пробирался по улице в предместье столицы за Вислой. Странное занятие для одной из величайших личностей в современной военной истории Германии. [20]
20
Много месяцев спустя я узнал из достоверного источника, что Фрич действительно искал смерти, и это подтверждают три письма, написанные им незадолго до этого задания. В немецких военных кругах говорили, что хотя его ранение и было серьезным, но, скорее всего, оно не оказалось бы смертельным, если бы генерал не отверг предложения адъютантов вывезти его в тыл. Он не хотел их даже слушать и умер от потери крови. (Примеч. авт.)