Бермудский треугольник черной вдовы
Шрифт:
Глаза Лазаревой превратились в щелки.
– Татьяна, в кардиореанимации не используют лабуду под названием «Гомеопатические капли Ларисы Ивановны».
– Людмилы Игоревны, – поправил Иван Никифорович.
– Хрен редьки не слаще, – отрезала Вера. – «Омегаин» врачи советуют пить пожизненно больному после выписки.
– Вы подкупили Элеонору, помощницу Людмилы Игоревны, – продолжала я, – мы позвонили Кирпичиной в Испанию, она призналась, что вы пообещали ей много денег в валюте, если она украдет большое количество пузырьков из шкафа. Элеонору Михайловну мучает совесть, она с радостью облегчила
Лазарева широко распахнула глаза:
– Я? Большую сумму в долларах? Да у меня денег нет!
– Вы договорились с Элеонорой, будучи женой Бориса Виноградова, – остановил врунью Иван, – тогда имели в руках хорошие средства.
– Никогда не встречалась с Эльвирой! – закричала Лазарева. – Понятия не имею, кто такая эта Волкова! Вы все с ума сошли?
– С Элеонорой, – снова поправил Иван Никифорович, – и неужели вы забыли Милу? Сестру Геннадия, друга вашего брата Федора? Вы не помните то страшное лето, когда погибли мальчики?
Вера вскочила:
– Прощайте!
Дверь комнаты открылась, на пороге появился стройный мужчина.
– Леша! – ахнула Лазарева. – Зачем ты приехал? Как узнал, где я? Ты же на работе!
– Нет, я здесь с утра, – мрачно возразил Голиков, – много чего интересного узнал. Сядь, надо поговорить.
Вера опустилась в кресло:
– Лешенька, я ничего не понимаю!
– Сейчас разберетесь, – пообещал Роберт и подвигал мышкой.
Экран висевшего на стене телевизора замерцал.
– Сериал «Убийственное лето», – начал комментировать происходящее Троянов, – без особого успеха прошел на одном кабельном канале. Три серии, детектив. Сюжет таков. Веселая компания подростков проводит лето на даче в деревне. Королевой у них считается девочка Вера Лазар. Ей четырнадцать лет, у нее ушки на макушке, она обожает подслушивать, подсматривать, поэтому знает множество детских тайн и шантажирует ребят. Тинейджеры боятся, что девочка расскажет секреты взрослым, и служат Вере, исполняют все ее желания. Сначала речь идет о мелочах, Лазар просит Анатолия Аскина украсть у его матери деньги, а Владимира Сачкина заставляет утащить у соседей магнитофон. Обратите внимание на имена и фамилии. Они изменены, но реальные свидетели тех событий все понимают. Вера Лазар – Вера Лазарева, Владимир Сачкин – Владимир Сачков, Анатолий Аскин – Анатолий Паскин. Вера хитрая интриганка и знатный манипулятор. Заставляя приятелей с помощью шантажа врать, воровать, делать гадости, она получает над ними всеобъемлющую власть. Ее боятся, ей подчиняются. В конце концов Вера задумывает подшутить над Геннадием Зайцевым. Опять говорящая фамилия: Зайцев – Волков. Она приглашает мальчика на пикник, а сама велит Владимиру, Анатолию и Семену Ратову натянуть на дороге, по которой помчится на мопеде Гена, прочную проволоку, ее она приносит из дома.
– Генка упадет, – весело объясняет Вера, – угодит прямо в канаву с водой, то-то будет смеху.
Подростки, как всегда, безропотно выполняют ее приказ и прячутся в кустах, чтобы с радостным гиканьем выскочить оттуда, когда Геннадий рухнет в грязную лужу. Но получается иначе. Спешащий на пикник Гена не замечает натянутую проволоку, налетает на нее на большой скорости… металлическая нить ударяет его по переносице, взлетает фонтан крови… Гена мертв. Компания цепенеет от ужаса, одна Лазар
– Нас никто не видел, нас не накажут.
– Мы не хотели причинить вред Генке, – плачет Сеня, – это же просто шутка.
Потом звучит закадровый голос: «Да, их не поймали, не наказали, но они не знали, что до конца жизни будут пребывать в постоянном страхе, боясь разоблачения».
– Теперь послушаем, что нам рассказали Михаил Иванович и Алевтина, – предложил Иван Никифорович, – а затем поговорим о страшной смерти всех ваших мужей.
Лазарева схватилась пальцами за край стола.
– Я не делала ничего дурного Боре, Степе, Макару и Паше. Они после шунтирования очень болели.
– От Виноградова вы получили недвижимость, – начал загибать пальцы Денис. – Криминальный авторитет Щипачев официально ничем не владел, но в банковских ячейках небось хранил…
– Перестаньте! – закричала Лазарева. – Они умерли сами. Леша!
– Что? – мрачно спросил Голиков.
– Ты мне веришь? – жалобно простонала Вера.
– Нет, – отрезал жених, – ты чудовище. Не испытываешь ко мне ни малейшей любви. Нацелилась на мои деньги.
Вера вскочила:
– Леша! Я специально выходила за них замуж.
– Не сомневаюсь, – отрезал Алексей.
– Ты не понял, – заплакала Вера, – это покаяние, искупление прошлого, я… я… сейчас расскажу, только выслушай. Пойми меня! Пожалуйста!
Голиков брезгливо поморщился и пошел к двери:
– Спасибо. Не имею желания тратить время на твою брехню.
– Лешенька, – взмолилась Вера и, упав на колени, протянула руки к уходящему Голикову, – пожалуйста, я люблю тебя всем сердцем. Я расскажу правду. До дна!
– Алексей, сделай одолжение, останься, – сказал Иван.
– Зачем? – пожал плечами тот. – И так все ясно. Разбирайтесь с ней сами.
– Считай, что прошу тебя от лица Ирины Леонидовны, – пояснил босс, – она остро переживает эту ситуацию, хочет выяснить правду до последней капли.
Голиков остановился:
– Хорошо, только из-за Рины, я ей многим обязан.
Борцов посмотрел на стоящую на коленях рыдающую Лазареву.
– Вера Петровна, сядьте, у вас есть шанс быть выслушанной. Не упустите его. Ни Алексею, ни нам не хочется наблюдать за вашей истерикой.
– Воды, – прошептала Лазарева, поднимаясь.
Я пододвинула к ней полный стакан.
– Пожалуйста, выпейте и начинайте.
Глава 36
Вера Лазарева рано поняла, что мама не любит их, своих детей. Дочку Евгения Федоровна постоянно ругала, без конца делала ей замечания. Как Верочка ни старалась, она всегда оказывалась плохой. Но, несмотря на то что девочка раздражала мать до зубовного скрежета, та не била ее, а ставила в угол, лишала сладкого, запрещала гулять, смотреть телевизор, порой отпускала подзатыльники, но за ремень не хваталась. А вот Феде доставалось по полной программе, его добрая мамочка мутузила до синяков. Живя в городе, Евгения Федоровна злилась меньше, а на даче ее несло по кочкам. Однажды бабушка не выдержала и сделала дочери резкое замечание: