Бермудский треугольник
Шрифт:
— Ну, сновидения бывают самыми нелепыми. Их надо моментально забывать. Заставлять себя забывать, — сказал Бальмонт-Суханов и помял пальцы под взглядом Тани. — Я хотел сказать вам следующее,
Таня покусала шершавые, в фиолетовых подтеках губы, чтобы унять их безудержную нервную дрожь, выговорила:
— Пожалуйста… позвоните Андрею Демидову. Пожалуйста… Я вас прошу…
— Вправе ли я звонить? Как мне стало известно, он куда-то уехал надолго из Москвы, — солгал профессор, находя в этом целесообразность объяснения.
— Уехал? Он? — не поверила она и села на постели, беспомощная, худенькая, жалкая.
— К сожалению, его нет в Москве. У вас есть родители?
— Нет, нет! — вскрикнула Таня, как перед наваливающимся на нее страхом неотвратимости. — Они меня ненавидят!.. Доктор, я боюсь.
— Что вы не хотите?
— Я не хочу умирать…
— Голубчик, все живое, абсолютно все, не хочет умирать. Но наша с вами человеческая жизнь, дружок, в современном жестоком мире не более чем… извините, вот это, — проговорил Бальмонт-Суханов и в незавершенной усмешке повел седеющей бровью в сторону стены, за которой в соседней палате глухо зашумела вода в ванной или в унитазе. — Да, не более, чем звук воды, — договорил он. — И ваша жизнь, и моя… Поэтому не надо бояться смерти, дружок. И тогда она задержится в пути.
Таня судорожно засмеялась, потом закрыла лицо и, захлебываясь неутешными рыданиями, упала головой на подушку, вскрикивая:
— Я не хочу, я не хочу! Я не хочу!..
— Хорошо, хорошо, — сказал печально Бальмонт-Суханов. — Я оставлю вас на месяц. Что дальше будет — посмотрим.
Был тихий конец октября 1996 года, пора последнего листопада, улицы Москвы стояли в густом тумане.
1995–1999 гг.