Берсеркер Скверны
Шрифт:
– Кажется, говорит, чтобы мы шли за ним, – осадил Костоправа Виктор. – Не тормози, топай давай.
Окружив вновь прибывших с четырех сторон, патрульные провели их на территорию лагеря.
Глава 37
Вербовочный лагерь Святой Инквизиции оказался не самым приятным местечком. Лица у здешних солдат больше напоминали разбойничьи морды, и что-то подсказывало Виктору, что в прошлом именно этим ремеслом многие рекруты и зарабатывали себе
На новичков пялились с глумливыми улыбками, а Костянику и Змейку буквально раздевали глазами. Однако большего инквизиторские наемники себе не позволяли, по крайней мере, в присутствии патруля. Видимо, некоторое подобие дисциплины в этом полуразбойничьем войске все-таки имелось. Или дисциплины, или страха. И, пожалуй, второе – скорее всего: виселицы перед замком были хорошо видны из любой точки лагеря.
Отовсюду доносился говор на разных языках. Иногда раздавались громогласные взрывы хохота. А потом…
Виктор не поверил собственным ушам, когда вдруг услышал мат. Знакомый, родной, русский.
– Наши, ексель-моксель! – расцвел Костоправ.
Видимо, сочтя свою функцию выполненной, провожатые оставили их возле небольшой, что-то живо обсуждавшей группки людей с короткими мечами на поясах – тех самых матерящихся «наших». Мечник-кирасир увел патруль, так и не сказав ни слова. Наверное, у крестоносцев так принято: уходить, не прощаясь и ничего толком не объясняя.
– Гля, мужики, новое мясо привели! – раздался чей-то насмешливый голос.
Их обступили со всех сторон. Заросшие ухмыляющиеся рожи, сальные глазки… Та еще компания.
– А девочки-то какие! – многозначительно прицокнул кто-то.
Костяника сразу прижалась к Виктору. А вот Змейку, стоявшую с краю, без лишних церемоний лапнули сразу двое наемников. Один – за филейную часть. Второй – за грудь.
Первый даже успел прокомментировать:
– Ай, хорош бабец!
Дальше Виктор услышал четыре звука, слившиеся в один:
– Пи…
Хрясь! Хрясь!
– …ец!
Первого любителя женских прелестей, так неосмотрительно распустившего руки, Змейка свалила сама. Второму повезло меньше: им занялся Костоправ. Лекарь даже не стал тратить время на то, чтобы снять с пояса кистень. Просто шарахнул сплеча кулачищем. Вышло, впрочем, ненамного слабее, чем кистенем: бедолага, попавший под тяжелую руку Костоправа, вырубился всерьез и надолго.
– Ах вы ж суки залетные! – удивленно ахнул кто-то.
Ландскнехты недовольно загудели, взяв пятерку новичков в плотное кольцо. Несколько человек потянули мечи из ножен. Виктор и Змейка тоже обнажили оружие. Костоправ размотал кистень.
– Стоять на месте, дегенераты гребаные! Омлет, мля, из мозгов и яиц понаделаю! – пригрозил лекарь,
Безоружный Василь тоже занял боевую стойку, намереваясь отбиваться от вооруженных противников голыми руками. Даже Костяника не очень умело выставила перед собой кулачки.
«Блин, а что тут будет, когда с нее очки собьют?!» – с тоской подумал Виктор. Мутантка под стенами Инквизиторского замка! Даже если их не изрубят сразу, то чуть позже непременно сожгут на костре.
Хотя, все-таки изрубят. Драка казалось неизбежной. А если ландскнехты навалятся скопом – шансов отбиться нет. Сомнут массой на фиг!
Однако, несмотря на забористый мат, доносившийся отовсюду, нападать наемники почему-то не спешили. И что-то подсказывало Виктору: вряд ли противников сдерживает кулинарная угроза Костоправа насчет омлета из яиц и мозгов.
– А-а-атставить! – разнесся над разгоряченной толпой чей-то зычный голос.
Толпа, как ни странно, расступилась. Все недовольные разом заткнулись.
* * *
Виктор увидел крепкого невысокого мужичка с короткой стрижкой и с черной повязкой на левом глазу. Одноглазый был одет в толстый стеганый поддоспешник, на поясе у него, как и у других наемников, висел короткий широкий меч.
– Какого лешего, мать вашу, тут происходит?! Кто они такие?! Что здесь делают?! – незнакомец, сумевший одним словом утихомирить толпу, спрашивал о новичках, но обращался к окружавшим их рекрутам.
Ландскнехты молчали, потупив взгляды. Виктор решил заговорить сам, пока этого не сделал Костоправ.
– Мы пришли наниматься, – сказал он.
– О, мля! – удивился одноглазый. – Русские, что ли?
– Русские, – подтвердил Виктор.
– Хм! – незнакомец с повязкой на лице подошел ближе. – Как сюда попали? Через Польшу шли? Через Балканы? Приплыли?
– Приплыли, – Виктор не стал вдаваться в подробности.
– Ну-ну… – многозначительно хмыкнул одноглазый. Он перевел взгляд на лежавшего без сознания ландскнехта и задумчиво добавил: – Крутые вы фрукты, как я посмотрю.
– А ты что за фрукт? – не очень вежливо осведомился Костоправ, все еще покачивая гирькой кистеня.
– Я-то? Капитан русской роты славянского полка ландскнехтов Святой Инквизиции, – какой-либо торжественности, соответствующей произнесенным словам, Виктор не услышал. Напротив, одноглазый говорил насмешливо, словно потешаясь над собственным чином.
Было понятно: должного пиетета по отношению к Инквизиции он не испытывал. «Капитан русской роты славянского полка» находился в вербовочном лагере наемников не из каких-то внутренних убеждений и не из религиозного рвения, а исключительно по меркантильным соображениям. Как, впрочем, это обычно и бывает у наемников.