Берсеркер
Шрифт:
Суоми ждал — как ему казалось, целую вечность; сейчас «Орион» должен преодолеть четверть пути...
Половина пути... Вечность продолжала длиться.
Пора! С почти невыносимым облегчением избавляясь от психического напряжения, Суоми нажал включатель небольшой коробочки, которую держал в руке. И по внутренней системе связи «Ориона» зазвучал резковатый, незабываемый голос Иоганна Карлсена, транслируемый на полную громкость. Он проник в корабельную рубку, вырвался наружу через открытый люк и через коммуникаторы, поддерживавшие связь с кораблем, и эхом отразился от стен — должно быть, его было слышно во всех ближайших городских кварталах:
«ГОВОРИТ
Там дальше было еще, но и этого хватило. Слова Карлсена заглушил другой голос, который мог принадлежать лишь берсеркеру, — грохочущий гулкий голос, что исходил из какого-то потайного укрытия:
«ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД! АНДРЕАС, ВО ИМЯ ВЕЛИКОЙ СМЕРТИ НЕМЕДЛЕННО УБЕЙ ИОГАННА КАРЛСЕНА! ОН МОЖЕТ НАХОДИТЬСЯ НА БОРТУ! ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД, ЛАЧЕЙЗ, Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ! НЕМЕДЛЕННО УБЕЙТЕ ИОГАННА КАРЛСЕНА, УБЕ..»
А потом и этот голос был заглушен, похоронен, уничтожен ревом корабельного двигателя, резко включенного на полную мощность. Положение усугублялось не только воздействием притяжения планеты, но и тем, что корабль был почти в прямом смысле слова похоронен в недрах горы Богов. Хотя Суоми защищала его наскоро переоборудованная койка и он заблаговременно пристегнулся, его встряхнуло так, словно он оказался в челюстях у ледяной твари, размазало по ближайшей переборке, потом рвануло вперед — и лишь ремни не позволили врезаться еще и в противоположную переборку, в другом конце каюты. Лампы в каюте погасли, но над дверью тут же включилось аварийное освещение.
Затем ускорение внезапно исчезло; оно сменилось тишиной и падением. Падение же завершилось душераздирающим грохотом, громким и сильным. Но он был уже куда более переносим для человека, чем рев резко включенного двигателя.
Похоже, корабль подскочил, снова рухнул, несколько раз перевалился из стороны в сторону и наконец застыл, крупно дрожа. Палубы оказались наклонены градусов под сорок к горизонтальной плоскости. Стало тихо. Монитор в комнате Суоми благополучно сдох; теперь по его экрану пробегали лишь отдельные искры — электронные помехи.
Суоми отстегнулся от койки и, с трудом вскарабкавшись по сумасшедшему наклону, добрался до двери. Он не сумел до начала схватки разложить вещи по местам, и теперь разгром в каюте достиг апогея. Впрочем, принципиально важных повреждений не было заметно. Возможно, крепкий корпус уберег корабль от разрушения.
Когда Суоми отпер дверь, та с силой распахнулась, и в каюту ввалилось тело часового — солдат не то погиб, не то потерял сознание. Ноги болтались так, словно были переломаны. Суоми высунул голову в коридор, осмотрелся и прислушался. Повсюду было тихо. В освещенном аварийными лампами коридоре не было заметно никакого движения. Переборки, палуба и потолок находились на своих местах.
Суоми обернулся, посмотрел на упавшего часового и решил, что тот, должно быть, мертв. Наверное, ощущение вины или победы придут позже. В настоящий момент Суоми размышлял лишь об одном: стоит ли вооружиться мечом часового, который так и остался мирно покоиться в ножнах? В конце концов Суоми решил не связываться с холодным оружием. Если он схватится за меч, плохо будет всем, и хуже всех — самому Суоми.
Он постучал в дверь каюты Барбары Хуртадо. Услышав слабый отклик, Суоми открыл дверь и забрался внутрь. Барбара, одетая в нелепое пушистое платье, сидела на полу, а вокруг валялась пестрая груда одежды, выпавшей из сломавшегося шкафа. Каштановые волосы девушки были спутаны и всклокочены. Барбара опиралась на кресло —
— Кажется, у меня сломана ключица, — слабо произнесла девушка. — А может, и нет. Я могу шевелить рукой.
— Это я натворил, — признался Суоми. — Извини, Я никак не мог тебя предупредить.
— Ты? — Барбара удивленно приподняла брови. — Что ж, отлично. Надеюсь, досталось и тем сукиным детям, которые сидели снаружи?
— Я тоже надеюсь. У меня есть идея: почему бы нам не выбраться и не посмотреть? Ты сможешь идти?
— Я бы с огромным удовольствием полюбовалась на их искалеченные тела, но, боюсь, идти я не смогу. Они держали меня прикованной к койке — наверное, потому я и уцелела. Так им было удобнее. Мне всегда было любопытно, что представляли из себя солдаты, и вот я это выяснила.
— Я пойду посмотрю, что творится снаружи.
— Карлос, не бросай меня!
Обстановка в рубке была крайне скверной — или очень хорошей, в зависимости от точки зрения. Наверное, так вышло из-за того, что рубка находилась ближе к двигателю, чем каюты. Лачейз сидел в кресле главного пилота, пристегнувшись ремнями. Жрец откинулся на спинку кресла. Глаза у него были открыты, а руки бессильно свисали. На нем не было заметно ни одной раны, но с первого взгляда становилось ясно, что этот человек мертв. Причиной такого бедствия может быть только сильный узконаправленный выброс нейтронов в момент резкого отключения двигателя. Суоми где-то об этом читал. Несомненно, Лачейз умер счастливым, слепо повинуясь своему божеству. Возможно, он верил или надеялся, что и вправду убивает Иоганна Карлсена. Во имя великой Смерти... аминь.
Вокруг Лачейза валялись тела жрецов и солдат, которые помогали ему или наблюдали за ним, но сами при этом не были пристегнуты к креслам. Непонятно, подействовали ли на них нейтроны, но выглядели они не лучше, чем неудачники, терпевшие поражение во время турнира. По крайней мере, эти жизни стали сегодняшним урожаем берсеркера. Некоторые из пострадавших еще дышали, но никто из них больше не представлял опасности.
Главный люк по-прежнему был открыт, как обнаружил Суоми, выглянув из рубки, но его завалило битым белым камнем и массивными искореженными балками; видимо, тем, что осталось от части Храма или чьего-нибудь дома. Ну да ничего. Корабль продолжал находиться на территории города. Возможно, за пределами корабля и погибло некоторое число людей, но гора Богов осталась стоять на месте. Значит, достаточное количество ее обитателей наверняка остались в живых и кто-нибудь в конце концов докопается до корабля — хотя бы из желания отомстить за учиненные разрушения.
Кое-как, с трудом, Суоми вернулся в каюту Барбары и пристроился рядом с девушкой.
— Выход перекрыт. Похоже, нам придется посидеть и подождать.
Он коротко описал картину разрушений.
— Будь хорошим мальчиком, Карлос, поищи у меня в аптечке обезболивающее и дай мне что-нибудь выпить.
Суоми подскочил:
— Ох, конечно! Извини, я не подумал. Тебе воды?
— Сперва воды. А потом чего-нибудь покрепче, если только в баре уцелела хоть одна бутылка.
Они продолжали сидеть рядом, когда полчаса спустя — все это время со стороны входного люка раздавался скрежет и звук растаскиваемых камней — на пороге появился Лерос, а с ним группа мужчин в доспехах и с мечами в руках. Суоми прислушивался к их приближению с безразличием фаталиста. И сейчас он только зажмурился, чтобы не видеть, как опустится меч.