Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия
Шрифт:
Только за это нам светит десять лет тюрьмы.
Напарник нахмурился.
– Не надо при мне говорить подобные вещи. Не надо… Я сам прекрасно
знаю, чем мы рискуем. Основная исследовательская группа даже близко не подошла к нашей
идее автозамены стволовых клеток. Они зациклились на простом клонировании. Но клон не
есть естество. Клон – порождение Сатаны. Клон – увод в сторону от прогресса. Клон – на
стороне тёмных сил, не имеющих перспективы в будущем, а тем более, в Вечности. Клон –
исчадие Ада.
– Господи, да успокойся ты. Я всё понимаю, но говори потише, мы на Пятой авеню, а здесь из
каждого мусорного ящика торчат уши. Уши!!! А не деньги.
И ещё: ты слышал последние сплетни, что в Нью-Йорке действуют несколько иностранных
спецгрупп, по отслеживанию результатов работы нашего отдела?
– Слышал, и не только…
– Что значит – не только?
– Да выпивал я в баре с одним специалистом. Он был настолько пьян, что забыл, где находится.
Ну, и ляпнул мне, что ведёт охоту на ведьму.
– Как это – на ведьму?
– Под ведьмой подразумевается начальница нашего отдела, Кондализа Пэйс.
– Да? Они кинули ей такую кликуху?
– Ну да, а что, не подходит?
– В самый раз, - ответила Марго, и сплюнула на тротуар. – Ник, а ты не боишься, что эта банда и
нас отследит?
Ник посмотрел на Маргариту уверенным взглядом расбогатевшего человека.
– Кто мы такие? Мы мелкие сошки, мы не заметные букашки, нас не видно под микроскопом, нас не видно в толпе бегущих на работу, нас не видать, не слыхать и не учуять.
– Хотела бы я верить в то, что ты говоришь… Да, послушай, а не вколоть ли нам эту вакцину
прямо сейчас. А? Какого чёрта ждать? Ширнёмся, и можно садиться в тюрьму хоть на сто лет.
Для поддержки процесса регенерации надо лишь немного углеводов. Совсем немного.
– Что-то ты сегодня всё про тюрьму да про тюрьму. Мне это не нравиться. Но насчёт укола ты
права. У меня наполнены два шприца. Пойдём куда-нибудь.
Зашли в ночную закусочную и сели за столик, отделённый ширмой. Ник вытащил шприцы и,
закатив рукав рубашки, уверенным движением сделал себе инъекцию. Взял второй шприц и ввёл
вакцину Марго. Посмотрел на неё долгим взглядом. Спросил:
– Ну, что ощущаешь?
– Кайф! О! Это просто кайф! Ты мне ширнул героин высшей пробы и я теперь пожизненно буду
в таком состоянии. Давай трахнемся?
– Ты знаешь, меня тоже прёт. Это, наверное, побочный эффект. Но он весьма положителен.
Маргарита пододвинулась к напарнику и, наклонившись, стала делать ему минет, поглаживая
рукой его бедро.
– О, дорогая, ты мыслишь очень быстро, - пробормотал он.
После минета акт совокупления длился двадцать минут. Вышли на улицу.
– Ну, что теперь? – спросила раскрасневшаяся Марго.
– Берём машину и в офис. Надо забрать все образцы. Испытания на свиньях и обезьянах это
одно, а на человеке – совсем другое. Я прочувствовал гигантский экономический потенциал
этой ведьминской настойки. Я сейчас чувствую себя так, словно мне двадцать лет.
– И я!
– Я бы тебя трахал ещё всю ночь, а ведь мне скоро пятьдесят.
– Мне меньше, но я бы трахала тебя две ночи подряд! Три ночи подряд! Нет, четыре ночи! Нет!!!
Тысяча и одну ночь!!!
– Да, настоечка получилась не плохая. Не зря за ней гоняются разведки мира. Но мы мыши! Нас
не видно!
– Мы бессмертные мыши, и всегда под балдой, - сказала Маргарита и тихо засмеялась. – Пойдём
ещё трахнемся! Меня прёт!
– Успеем, дорогая. У нас теперь время есть.
Поймали такси и поехали в исследовательский центр, где работали. Прошли тройную систему
охраны, вошли в лабораторию. Там копошилась Кондализа Пэйс. Повернулась к ним.
– Ник, шо то вы тута робыте у столь не ранний час. Трахнуться пришли?
–
Директриса проговорила это всё на русско-украинском языке. Ей нравились такие приколы.
Никто ничего не понимал, а она балдела от языкового вакуума. – Ну, шо? Опьять поебаться
захотилось? Ась? Нэ чую? Трэба трошки и меру знать. А диты куды пойдуть? У прыюты? Ага?
– Опять заговариваться стала, - прошептала Марго. – Спиртяги бабахнула грамм двести, я по её
роже вижу. Ведьма украинская! И бормочет какие-то заклинания, заклинания, заклинания…
Старая дева… Хоть горилла бы её трахнула. Да нет, горилла не дура, вернее не дурак. У него на
неё не встанет.
– Маргарита, - проговорила Пэйс уже на английском языке. – Я вижу, вы очень обожаете
мужское общество. Это весьма похвально, что вы не лесби. Я их терпеть не могу. Эти лесби
измучили меня предложениями, но я не соглашаюсь.
– Зря, - неожиданно вставил Ник. – Говорят, приятная штучка.
– Ник! – изумилась Кондализа, - Но ведь вы мужчина!
– Это что, недостаток? В любом мужчине сидит женщина, не вам ли это знать?
– В вас сидит женщина?
– Возможно и во мне, если во всех.
Кондализа, которой не было и тридцати лет, с любопытством, поверх очков, посмотрела на
своего работника. Медленно сказала:
– Мне необходимо поговорить с вами наедине.