Besame mucho, клуша!
Шрифт:
Визит был неожиданным для самой Леночки, не говоря уже о водиле, и к размытому багрово-зеленому фонарю под левым глазом и припухлостью под правым прибавилась оторопь, а потом отчаянное смущение, и физиономия Влада окрасилась в любимый цвет Шагала — красно-синий, будто Железная Ленка душила его в объятиях и пережала артерию.
Душить водителя в объятиях Леночка не торопилась.
Деловито сбросила сабо, осталась босиком, явив миру пухлые пальчики с педикюром, при взгляде на которые у Влада Кречета отчетливо дернулся кадык, и прошлепала на кухню.
Кухня
— Фу, — вымолвила Леночка, оглядевшись.
В качестве разминки прочитала Владу краткую лекцию о паразитологии, которая заканчивалась словами:
— Свинья ты, Кречет, впрочем, я так и думала. Где у тебя тряпка и ведро? — За разминкой последовало упражнение с бревном — мытье полов.
Пока Леночка отмывала кухню, сжигаемый сложными, противоречивыми и порой взаимоисключающими чувствами Влад убирал комнату: смахивал паутину, размазывал ороговевшую пыль на окнах и с неясной целью создавал озерцо с запрудой между ножками дивана и тумбой под телевизором.
«Мать моя женщина, — возя тряпкой по линолеуму, сокрушался Влад, — она еще и аккуратистка. Вылитый наш ротный Гвоздь. Того и гляди, лезвием заставит скоблить унитаз».
Эта чертова Железная Ленка оказалась вместилищем всех женских пороков, начиная с двух дипломов (не считая школьного аттестата и водительских прав), подразумевающих как минимум образованность, как максимум — нехилый умище, и заканчивая тягой к гигиене и санитарии. С точки зрения Влада Кречета, качества абсолютно непригодные для семейной жизни, если не сказать — губительные.
Влад навел порядок быстрее, чем Ленка, и закрылся в душе — пот прошиб не столько от мытья полов, сколько от присутствия референтки.
Съемная квартира Кречета отличалась аскетизмом и более чем сдержанным отношением к прогрессу: в наличии имелись только телевизор и телефон — этот атехнократичный выбор был навязан Владу хозяином.
Разогревать пиццу пришлось на сковороде.
Облаченный в свежую футболку, шорты и носки с дыркой на большом пальце, Влад вошел на кухню и не узнал ее.
Особенно поражала газовая плита: еще час назад своя в доску в связи с лавинообразными тектоническими наслоениями потеков, теперь она стала устрашающе неприступной, прямо как Ленка.
— Пиво будешь? — буркнул Влад, всеми силами стараясь не пялиться на абрис Ленкиного тела, обозначившийся под сарафаном в предательских лучах закатного солнца.
Увидев запотевшую баночку пива, Леночка проглотила слюну:
— Я за рулем. — Собиралась ответить резко, а получилось жалобно. Пива хотелось до потери сознания.
Влад вскрыл банку и с жадностью присосался к отверстию. Леночка с завистью считала глотки: один, два, три.
— Оставь мне, — не выдержала она.
Кречет оторвался от банки и потянулся к полке за стаканом, но Ленка отняла хрустнувшую тару и неумело поднесла к губам.
Ни один мужчина (кроме импотентов и гомосексуалистов, но они не в счет) не останется равнодушным, глядя,
Ленка высосала последнюю каплю, полуприкрыла веки и блаженно простонала:
— М-м-м, класс.
Не справляясь с собой, Влад погладил Ленкину руку чуть выше локтя и ощутил огрубевшими, привыкшими к инструментам, механизмам, заправочным маслам, бензину и аккумуляторной жидкости пальцами шелк и бархат. Неотвязное желание парализовало мозг Влада, и он буквально набросился на Ленку, покрывая неистовыми поцелуями уступчивую плоть, прикрытую батистовым сарафаном.
Застигнутая врасплох, Леночка не успела взбрыкнуть, поднять Влада на смех, не успела остудить ледяной улыбкой или ядовитым словцом — не успела применить ничего из богатого арсенала стерильной девственницы, а губы коварного водилы уже были на ее губах. Коротко вздохнув, Ленка выронила пустую банку, осела у Кречета на руках и затихла.
Оказалось, что они одного роста.
Оказалось, что целуется Влад как водит «фольксваген» — нежно и чутко.
Оказалось, что он не только целуется нежно и чутко…
Выяснилось, что Влад Кречет у Железной Ленки — первый.
Козе понятно, с таким характером только врагов хорошо наживать, а не парней.
— Ну ни фига себе, — изрек Кречет, когда все было позади, а он остался цел и невредим, если не считать незначительной потери в весе.
Леночка без смущения позволила собой любоваться.
— Отчаянный ты парень, Кречет.
— В смысле? — по обыкновению тупил Влад.
— В смысле — не побоялся.
— Лен, да я и сейчас боюсь, — чистосердечно признался отчаянный парень. Из окна лился сине-фиолетовой свет, маскируя синяк под глазом, и Влад перестал стесняться. И разглядывал Ленкину небольшую, восхитительно упругую на ощупь грудь с неведомым чувством — чувством хозяина.
— Боишься — значит, уважаешь.
— Точно, — хмыкнул Влад.
В синие сумерки кто-то безостановочно подливал чернила, у Ленки от пережитого стресса слипались глаза. Прижавшись к горячему, на совесть сработанному плечу Влада, она стала засыпать, но в самый последний момент, уже наполовину во сне, вспомнила, зачем приехала: Мессалина!
— Мессалина! — вскрикнула Леночка.
— А? Что?! — как-то не авантажно всполошился ее первый мужчина.
— Я же приехала спросить у тебя, кто такая Мессалина.
Воспоминание было не самое приятное, синяк под глазом отозвался ноющей болью.
— Знал бы — убил, — с глухой обидой буркнул Кречет.
— То есть, — осторожно прощупывала почву Леночка, — ты не видел эту даму.
— Нет.
— Уже хорошо. — Леночка вздохнула с облегчением. Все-таки чертовски приятно, что твой первый мужчина не шиза и не клинический идиот. — А кто тебя так отделал? — все так же осторожно продолжила Леночка.