Бесценная Статуя
Шрифт:
Видимо и я заснула.
Потому что мне приснилось, что я развешиваю в странном маленьком жилище — готова поспорить, это пещера, старинные картины, танкха, если я не ошибаюсь, с изображением одной и той же женщины — маленькая, большая, белая, голубая, зеленая, желтая, с красной кожей и маленькими клыками — их множество! На полке выстроились в ряд крошечные деревянные фигурки. Я знаю, что вырезала их сама, из драгоценного красного дерева. Вырезала мою благодетельницу, мою повелительницу. Нет, вырезал! Не знаю, откуда-то мне понятно, что я
Женщина, чьими изображениями заставлено и увешано все вокруг, кажется мне смутно знакомой…
Разбудило ощущение движения. Так и знала, мистер Эддар привстал на кушетке и уже взялся за трубку, соединяющую катетер в его вене с капельницей.
— Нет, капитан, — я решительно схватилась за его руки, — Вот закончится лекарство, и идите хоть к черту на кулички, но не раньше, а то Римма мне голову снимет! К тому же нужно ещё раз обработать вашу рану, она отравлена, между прочим, если помните, и сменить повязку! И, если и там все в порядке…
Мистер Эддар откинулся на подушки, и я уже решила, что мне удалось вот так легко его убедить, однако, проследив за взглядом капитана, поняла, что его покорность объясняется совсем другим. Судя по выражению обычно бесстрастного, волевого лица, как минимум, изумлением, перемешанным с любопытством.
— Откуда у тебя эти татуировки, Истар?! Это же не земная работа?
Я перевела взгляд вниз и досадливо поморщилась. На внутренней стороне обеих рук — от локтевого сгиба до запястья руки мои украшают татуировки. Старинный жезл и бич — странный и даже в некотором роде опасный выбор для современной девушки.
Я досадливо поморщилась. Эти татуировки вызывают, между прочим, совсем нежелательные воспоминания! Как я только ни пыталась их свести — но от лазера они только становились ярче, и больно было — жуть. На тканевый регенератор они и вовсе не реагировали. Под специальным экраном волдырями покрылась абсолютно вся кожа на руках, кроме той, на которой были изображены сами рисунки. В отчаянье я пыталась их перебить, но и тут меня постигла неудача. Не смотря на старания искуснейшего тату-мастера, ровно через полчаса они возвращали свои контуры… Татуировщик тогда посоветовал никому об этом не рассказывать. Почему? — спросила я. А чтоб не приняли за ненормальную, — пожал он огромными цветными плечами, и добавил, — Я немало видел самых разных работ, какие тебе и не снились, и это — непростые татухи. А какие? — спросила я. В ответ мне сообщили, что время моей записи истекло, а потом сменили номер салона.
Продолжаю обрабатывать плечо мистера Эддара, который смотрит на меня круглыми, и какими-то недоверчивыми, словно я, пока он спал, сама себя украсила этим непотребством, глазами!
Но я не собиралась посвящать его в тайну своих тату! Потому что это действительно тайна! Очень болезненная… И очень интимная…
События того далекого дня, как вихрь, несутся перед глазами.
Сегодня мне девять лет. Целых девять, подумать только, с ума сойти! Родители обещали, когда исполнится десять, подарят мне котика! Я уже имя придумала ему — Курсивчик, и выбрала в Справочнике самого маленького котика, черненького, с ладонь взрослого человека, ведь животное в космосе — роскошь! Но Курсивчик будет моей бусинкой, никому не помешает… Нас разделяет всего лишь год, а брежу я котиком с тех самых пор, как научилась говорить: мяв!
На Счастливом Союзе Кибеллы настоящий праздник! Шарики, ленты, тут и там рассыпаны блестки конфетти, и флажки… Флажки… Флажки… Их особенно любит мама… Красные, белые, синие, зеленые, желтые… В их с папой каюте флажки вообще повсюду!
Меня все обнимают, целуют, передают из рук в руки, и Атлант голосом сварливой механической дуэньи ругается, что наверняка меня испортят своим безответственным отношением, и у Тары будет отвратительный характер, и все такое… А я прижимаюсь к теплому металлическому боку, и Атлант исподтишка сует мне полосатый леденец, и из его левого глаза, того, который не инфракрасный, стекает скупая масленая слеза…
Но робот все-таки заявляет, что я никогда не произойду в человека, если меня так баловать!
Я не очень понимаю, что значит — произойти в человека, да и пусть с ним, леденец вкусный!
А мамуля авторитетно заявляет, что девочки созданы для любви, нежности, поцелуев… И папуля с ней согласен… Подхватывает ее, маму, на руки, и кружит, кружит, кружит… А мне конечно, неловко смотреть на них, но мамочка такая красивая, когда папа ее целует!..
Вечером мама задержалась в моей каюте и долго возится со мной, как с маленькой. Между ее золотистых бровей пролегла морщинка, которую, как ей кажется, ни я, ни папа никогда не замечаем. Я понимаю, что маме что-то не дает покоя! Какая-то тревожная мысль. Ошибка думать, что дети глупые, или слепые. Мы все замечаем, просто не говорим.
— Сегодня я сделаю тебе особенный подарок, Истар, — сказала, наконец, мама. Я насторожилась. Она редко зовет меня полным именем, — Носи его с гордостью, дочь!
Дальше я как будто погружаюсь во что-то липкое, тягучее… сон? Но продолжаю осознавать все происходящее. Жжение под мамиными ладонями, и рук не отдернуть, не слушаются! А потом приятное тепло, и золотистый туман окутывает каюту.
И усталая, печальная, и какая-то очень глубокая, бесконечно мудрая улыбка мамочки. Улыбка, насквозь пронзающая время, сокрушающая в пыль пространство!
Засыпая, я не знала, что вижу маму в последний раз.
Следующие дни наполнила тоскливая, серая и безрадостная суета… ни к чему не ведущие поиски… По кораблю снуют туда-сюда все новые и новые наряды галактического патруля, и я даже не сразу обнаружила рисунки на своих руках. А обнаружив, не сильно удивилась. Даже обрадовалась. Я не очень-то вникла тогда в их значение, да и что мог понять девятилетний ребенок, но мне показалось, что в них зашифрованы какие-то тайные знаки. Знаки, оставленные мамой только для меня. Какое-то таинственное послание…
Никогда не забуду глаза своего отца, когда он впервые их увидел. Хмурый, задумчивый взгляд, полный потаенной боли от потери любимой жены, словно потух совсем. И по его губам, которые бесшумно открылись, я прочла одну-единственную фразу:
— Она не вернется…
Настойчивый, и как будто обеспокоенный голос капитана, выдернул меня из детских воспоминаний, и ощутив его руку на своей, я поняла, он трясет меня, пытаясь привести в чувство, и трясет уже давно.
Я вырвала руку, и, кажется, это его успокоило. Я решила сменить тему.