Бесценный мальчик
Шрифт:
Рома скулил все тоньше и жалобнее.
Французский аристократ откашлялся и медленно сел:
– Евгения, прошу прощения за неудобства. Вышло недоразумение. Думаю, будет лучше, если вы отпустите Романа. Он действительно не более чем стукачок, то бишь информатор, если переводить с блатного жаргона.
– В ванной посидит, как раз охладит свои горячие чувства к одной прекрасной особе, – любезно предложила я парню отдельные апартаменты.
Я запихнула Романа в ванную комнату, включила воду посильнее, чтобы наш диалог с Пьером не мешал его раздумьям, и удалилась.
Пьер разминал развязанные руки. Как он умудрился освободиться? Хитроумные узлы нас научили вязать еще в «ворошиловке», и вот уже много лет как я отрабатываю
На мой удивленный взгляд Пьер среагировал ухмылкой:
– Спокойно, Евгения, не делайте резких движений. Думаю, что нам нет смысла продолжать конфликт. Я правильно понимаю, что скрипки у вас нет и вся эта сделка – не более чем блестящий блеф?
– Хватит играть в благородного любителя искусства. Вы украли скрипку и ребенка. Предлагаю рассказать, где они находятся сейчас, иначе не миновать куда менее приятного разговора. – Я выразительно покосилась на его покрасневшие и явно не слишком хорошо себя чувствующие уши. – Выйти из квартиры вы не сможете, умений и опыта получать информацию у меня хватит надолго.
Седовласый дворянин тяжело вздохнул:
– Увы, если бы у меня была скрипка, то меня бы здесь не было. Вы знаете ее стоимость? Скрипки работы мастера Гаварнери выставляются на всемирных аукционах с начальной стоимостью от 5 миллионов долларов.
Псевдофранцуз удобно устроился в стареньком протертом кресле, вытянул длинные ноги почти в половину крохотной квартиры.
– Меня зовут Петр Козырев, в наших кругах известен как Козырный Туз. Профессиональный вор, специальность – предметы искусства, раритеты. Никакой мокрухи, не по понятиям это, а я вор старой школы.
Слышали о пропаже картины Айвазовского? А о похищении коллекции старинного оружия XVII века? Как нет?! Вы страшно далеки от культурной жизни, Евгения! Выставки, аукционы, музеи – это часть моей работы. Вы не поверите, в какие благородные дома вхож французский аристократ Пьер ДеШеврез.
Козырный Туз расхохотался и хлопнул себя азартно по колену.
– А в профессии я давно! Учился когда-то в художественном училище, подавал надежды. Но… плохая компания, красивые девушки, быстрые деньги. Свой первый срок я получил за фальшивку, изготовил там кое-какую картинку для нового русского. Молод был, горяч, не учел, что заказчик в родстве с прокурором. Так что с тех пор работаю по собственным принципам.
С семейством Альтовых знаком давно, мы с его дедушкой в одном дворе выросли. А вот работать с ним начал с тех пор, как Роман стал помогать деду в мастерской; мальчик вырос и захотел быстрых денег. Он сливает мне информацию о клиентах, я оплачиваю эту информацию. Вот и вся его роль.
Про скрипку Гаварнери нашептал он мне два года назад. Планировал решить все мирным путем, но владелица оказалась упрямой и продавать не захотела. Единственная возможность добраться до скрипки и выкрасть инструмент – это когда парнишка носит ее на репетиции в музыкальную школу перед большими выступлениями. Я последний месяц пас его, то есть наблюдал, пацан серьезный – готовится к конкурсу без халявы, каждый день занятия по два часа. Позавчера бдил клиента, и тут открылось окно в классе, и кто-то выкинул футляр от скрипки в сугроб. Через несколько секунд заорала пожарная сигнализация, кипиш по всей школе пошел, а потом в окно сиганула прекрасная мадемуазель, то есть вы, Евгения. И давай меня подсекать. Я быстро скумекал, что дело нечисто и движуха нездоровая пошла. Мне эта бодяга ни к чему, пришлось сквозануть по-рыхлому.
Вор-искусствовед развел руками:
– Пацана у меня нет, скрипки тоже. Чем смог – помог. Хочешь держать тут – у меня стаж в одиночке больше 5 лет. Напугала волка лесом. Ментов подтянешь – за мной грехов никаких…
– Вы уверены, что мальчик не выпрыгивал в окно?
– Футляр когда вылетел, я думал, ну все – кто-то вперед меня до скрипки добрался. А облом вышел, вместо скрипки
– Скрипка пропала вместе с мальчиком, а вы за ней гоняетесь уже несколько лет. Вы единственный, кому это все выгодно, за миллионы долларов и не такие преступления совершаются. – Верить преступнику я не собиралась.
– Век воли не видать! Не трогал я ни мальчишку, ни скрипку! Зачем бы я с тобой на встречу поперся, в халупу эту, фэйсом светить! Обвел меня кто-то вокруг пальца, как зеленого фраерка. Найду – поболтаем по понятиям, репутацию Туза Козырного никому не дам грязью марать.
И мой тебе совет, отпусти нас по-мирному. Ромке огласка с ментами ни к чему, мне эта возня пустая – только время тратить. Тебе – пацан нужен, мне – скрипка. А вместе нам нужен тот, кто их слямзил. Я по своим каналам пошуршу, что интересного слышно. А если где мелькнет скрипочка, так я тебе сразу весточку пришлю через Романчика.
Доводы старого вора были убедительными, он искал то же, что и я. Выпустив Романа из ванной, я открыла дверь своим гостям, и через пять минут вор-аристократ Пьер, он же Козырный Туз, и его информатор Романчик, он же наследник дедушкиной профессии, исчезли за порогом квартиры.
От досады я швырнула в стальную дверь кружку прежних жильцов. Успех был так близко! Соберись, Охотникова, надо действовать!
Глава 4
Никаких версий, кто мог похитить Адама, у меня не осталось. После рассказа Пьера ДеШевреза я засомневалась в том, что мальчик исчез во время пожара. Адам, когда сработала пожарная сирена, оставался в классе, ведь я слышала, как он играет сквозь завывания пожарной сигнализации. Может быть, он от испуга спрятался в классе или в школе и до сих пор находится в состоянии шока. Мне было необходимо попасть в музыкальную школу, все осмотреть и восстановить события поминутно.
Я заехала домой, где тетушка Мила ждала на ужин из рыбного суфле, пирога со свежими грушами и нового сорта чая «Цветочный вальс». После целого дня на одной чашке кофе с коньяком аппетит у меня был отменный. Переодевшись в спортивный костюм, я заглянула к тете Миле, чтобы предупредить, что хочу прогуляться перед сном. Но тетушка дремала перед бормочущим телевизором, с раскрытой книгой на коленях.
Город видел третий сон, когда я добралась до здания музыкальной школы. Ворота на школьный двор были закрыты, двери на замке. Но для Евгении Охотниковой нет препятствий. Я перемахнула через забор, специальным устройством вскрыла замок и шагнула в черноту пустой школы. Класс за классом я вновь осматривала окна, мебель, инструменты в поисках следов Адама, заглядывала в каждый уголок, отодвигала шкафы и парты. Школа была совсем небольшая: десяток классов, скромный концертный зал для отчетных концертов и прослушиваний – пара десятков зрительских мест, сцена с фортепиано и подсобка со сложенными инструментами; туалеты в конце коридора и в изгибе этого же коридора кабинеты администрации с табличками «Директор», «Учительская», «Бухгалтер», рядом еще одна дверь, за которой хранился инструмент уборщицы. Дверь к директору открыть получилось в два счета, может быть, личное дело Адама Бланка даст мне полезную информацию.
Я методично перебирала бумаги в шкафу, когда услышала крик:
– Руки вверх, сдавайся, полиция!
Прямо на меня смотрел… пистолет.
В проеме двери с оружием в руках замерла та самая вахтерша, что во время пожара бежала с огнетушителем через толпу детей.
– Руки вверх или буду стрелять! – повторила свой приказ женщина.
– У вас пистолет ненастоящий. – Взмахом руки я выдернула пластиковую игрушку из рук охранницы. Резвая старушка припустила по коридору с криком: «Убивают! Пожар!» Я бросилась вслед, совсем не хотела пугать отважную пенсионерку.