БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН
Шрифт:
– Сейча-ас!.. Анато-оль, открой!
Ужин подходил к концу.
Усталые лакеи заботливо следили за бокалами
развеселившихся гостей.
Император, в сопровождении князя Ватерлоо, только что уехал, и неловкость, ощущавшаяся в его присутствии, моментально исчезла. Зал сразу разбух сытым шумом, смехом, нарушившим этикет официальных банкетов, и чрезмерным звоном сдвигаемых бокалов. Вице-президент Академии, наволновавшись в этот торжественный день, оживленно болтал, не замечая, что сосед, министр просвещения,
– Дорогой Песталоцци!.. Дорогой Песталоцци!.. Это будет грандиозно… Уже разработано до мельчайших… Дорогой!
В другом конце – Ней, скинув мундир, влез на стол и показывал непристойный фокус, привезенный им из последнего похода.
– Браво!., браво!.. Маршал, удивительно!
– Верно? Ха-ха!.. Послушайте!.. Идея! Поедемте к мадам де Верно… Мы великолепно закончим удачно начатый день!.. Я был там вчера… У нее есть такие
штучки… такие…
– Маршал… удивительный человек!..
– Едем к мамаше де Верно!
– Но, господа, удобно ли нам ехать в это заведение?
– Мы попросим графа Сен-Симона послать отряд полицейских очистить этот дом от посторонних, а затем во время нашего пребывания охранять его!
– Правильно!
– Маршал, люб-блю!..
– Граф Сен-Симон!..
– Дорогой маршал!.. Я, право, затрудняюсь! Полиция сегодня занята. А? Очень опасная облава… Заговор… А? Так что…
– Возьмите из резерва!
– Хорошо!.. Хорошо!.. Сейчас распоряжусь очистить заведение… А когда вернутся после удачной облавы остальные…
– Молодец Сен-Симон, молодец!..
– Маршал!.. Осторожней!.. Осторо…
– Сейча-ас! Анато-оль, открой!
Дверь гостеприимно распахнулась, и Птифуар вместе с полицейскими ворвался в кабачок.
– Говори, старый мошенник, где заговорщики?
Испуганный Парпиньоль удивленно икнул и с трудом выдавил:
– Никого нет! Никаких заговорщиков. Только посетители.
– Молча-ать!.. Где задняя комната?
– Там!
– Веди нас туда!
В задней комнате было темно и пусто. Озабоченный Птифуар приказал старательно обыскать кабачок. Полицейские обшарили все подозрительные уголки, но ничего не нашли.
– Господин Радон, нас надули!
– Может быть, удрали… Сегодня такая темная ночь.
– Нет! Агенты говорят, что никто не выходил из переулка.
– Как же это так?… Нет, нет! № 3603 не мог нас надуть! Их кто-то предупредил!.. Но кто? Подозрительно!.. Птифуар! Птифуар!..
– Чего изволите?
– А как же граф Сен-Симон?
14
Дом, доставшийся после неожиданной смерти мужа предприимчивой женщине, по необъяснимой прихоти архитектора выходил на две улицы, и это было главной причиной головокружительного успеха «мамаши Диверно».
И если с одной улицы на смену куцым клиентам явились изысканные франты, предводительствуемые маршалом Неем, то второй выход вел в модный салон мадам де Верно, где вечером собиралось избранное общество Парижа.
И нередко мужчины, предварительно сговорившись, незаметно исчезали из салона и крались на другую половину, находившуюся под высоким покровительством начальника полиции.
Это было приятно, а главное – удобно…
– Толстое животное! Как он играл Гамлета! Ой, если бы Шекспир на минутку приподнял крышку гроба и посмотрел, как изображают датского принца на сцене «Французской Комедии»… Бедный Шекспир!.. Знаешь, Медальяс, когда я буду играть Гамлета… когда я буду играть… Ты не можешь себе представить, Медальяс, что такое сцена. Потому что ты – старая газетная крыса и у тебя нет таланта… А у меня – талант, огромный талант, но я должен торчать в редакции, писать заметки и терпеливо ждать, как ждали мои предки у Вавилонской речки [27] , когда придет директор театра и скажет: «Дорогой Люби! Зачем тебе зарывать молодость в этих четырех стенках, когда тебя ждет слава и богатство!» И я пойду к редактору и…
27
Вавилонский царь некогда завоевал Иудею и вывел оттуда население в Двуречье. Полвека ждали там евреи разрешения вернуться. Дождались, но уже от персидского царя, заграбаставшего владения вавилонского. В память об этих событиях поется псалом «При реках Вавилонских – там сидели мы и плакали» (Псалтирь, 136), слова которого перефразирует персонаж, рекомендуясь менее терпеливым потомком тех евреев.
– Стоп! Хорошо, что напомнил. Редактор просил прислать тебя.
– Разве его уже выпустили?
– Третьего дня, но вчера опять засадили. И кажется – надолго. За статью против Ватерлооского царька. Придется опять менять название.
– За этот месяц будет шестое.
– Что делать! Сен-Симон не хочет стать подписчиком «Красной трибуны». Ну, Моисей, брось мечтать о плаще датского принца и беги к Дюко, спеши, пока его не арестовали вслед за редактором.
– Ха-ха!.. Медальяс, при такой веселой жизни мы скоро переселимся в новое помещение. И на газете напишем: адрес редакции: камера Венсенского замка! Ха-ха!
Люби грустно посмотрел на швейцара.
– Билет?… Сейчас! Сейчас. А, какая паршивая память, господин швейцар… Понимаете, забыл дома!.. Теперь вспомнил – положил на письменный стол в кабинете и… столько дел, столько дел… Сегодня было две репетиции.
– Без билета нельзя.
– Черт знает что такое! Если вам говорю я, я, Моисей Люби, артист «Французской Комедии»… Мадам де Верно будет знать о вашей наглости!.. Мне, мне не верит швейцар! Мне, когда одно мое слово убеждает навсегда директора! И вдруг… немедленно пропустите меня!.. Слышите!..
– Все равно не пущу!.. Не торчите зря на дороге…
И швейцар оттолкнул Моисея Люби…
С завистью пересчитав освещенные окна, Моисей решил было уже пойти в театр, как вдруг вспомнил анекдот, слышанный в кабачке, где собирались мелкие актеры…
«Один вельможа, по рассеянности перепутав улицы, ввалился в салон мадам де Верно и, находясь в игривом настроении, первой попавшейся женщине предложил…»
И ровно через пять минут Люби сидел в оклеенной дешевыми обоями комнатушке с традиционной выносливой кроватью и взволнованно говорил своей старой приятельнице Берте, более известной в квартале под прозвищем Канарейка: