Беседы палача и сильги
Шрифт:
– Или все это вместе взятое… Нет, сильга. Причина проста – кто-то должен этим заниматься. Иначе жди беды.
– Беды? Что-то случилось? В прошлом? И это заставило тебя стать палачом?
– Хватит обо мне, – устало ответил я, тщательно скрывая подступившее раздражение от чересчур назойливых расспросов. Сильгам неведома учтивость и деликатность? Они ко всем в душу лезут напролом? – Давай лучше о тебе. Почему ты решила стать сильгой?
– В отличие от тебя, палач, нам не дано выбирать собственную судьбу, – зеленые темные глаза взглянули на меня и сползли на дорогу. – Не нам решать. Коли ты родился с этим даром – тебе уготовано лишь три дороги. Одна ведет к становлению сильгой. Другая прямиком на кладбище, где
– Видимо, и я невзначай угодил в больное место, – вздохнул я, снимая с пояса вместительную кожаную флягу. – Выпей.
– Эль в такое время дня?
– Это не эль.
– Вино?
– Можно и так сказать. Слабенькое крыжовое вино. Сладкое.
– Сладкое – это хорошо.
На этот раз в зеленых глазах плеснулась детская радость. И легкий испуг, таящийся в самой глубине – а вдруг не дадут? Вдруг посмеются и заберут…
Флягу я отдал. Некоторое время мы ехали молча. Анутта распробовала на самом деле очень слабое вино и жадно припала к горлышку фляги. Крыжовое вино не пьянит. Надо выпить очень много, чтобы услышать шум в голове. А вот бодрит оно отменно. Стряхивает сонливость. Дарит благодушие и терпеливость.
Убирая изрядно полегчавшую флягу обратно на пояс, я спросил:
– Поэтому ты и расспрашиваешь других людей о том, что заставило их выбрать ту или иную жизненную дорожку?
– Да. А ты умный, палач Рург. Все верно. Мне очень интересно, как люди делают выбор. Ведь у меня самой выбора никогда не было.
– Могу тебя утешить, сильга, – на этот раз я не улыбался. – Большая часть людей не выбирает. Они просто плывут по течению жизни как бревна на лесосплаве.
– Ты и правда умный.
И вновь я не отреагировал на добрые слова. Я промолчал. А затем раздался голос сильги:
– Я все же запишу твою историю про старую вязовую рощу и безымянное озерцо. И про двух юных свидетелей.
– Дело твое, – вздохнул я, глядя, как Анутта вновь открывает колпачок медной чернильницы и костяной пенал для перьев.
Ей явно нравится делать записи в толстой книге. Интересно, разрешит ли она мне прочесть свои хроники? Вряд ли…
Оставшись без собеседника, я невольно задумался о сильгах и их сестринстве Сильгалла. Закрытая строгая женская община, живущая по своим уставам и порядкам. Никто им не указ кроме короля – до тех пор, пока они не нарушают мирские законы. Тогда их судят по общим законам. Сумей торговец Люпон добиться своего и огульно обвинить сильгу – ее бы ждало суровое наказание. Тюрьма, может быть, публичная порка. Большой денежный штраф.
Анутта не солгала про свой дар и про свое проклятье. Я слышал об этом раньше, но не знал, правдивы ли слухи. Оказалось – да, правдивы. Сильги не имеют выбора. Их судьба предрешена при рождении. Очень и очень редко рождаются девочки с особым врожденным даром. Там все окутано туманом, непосвященным людям мало что известно, а сами сильги про это распространяться не желают. Поэтому я и не стал расспрашивать. Но поговаривают, что сильги могут видеть духов и даже разговаривать с ними. Могут призывать и прогонять их.
Я достоверно знаю о случае, когда одна из сильг, прибывшая в Элибур, сумела разбудить проспавшего семь месяцев человека. Его никто не мог добудиться. Что с ним только не делали несчастные родичи – били по щекам, кололи иголками, растирали водой горячей и ледяной, оставляли на морозе, обжигали пятки головней. Ему вливали в горло бульоны и настойки, давали различные лекарства, мыли его, брили ему лицо и убирали за ним. А он продолжал спать. Если это можно назвать сном – лицо его было искажено дикой гримасой ужаса, будто он увидел нечто кошмарное. А затем в комнату зашла сильга, занавесила окна и зеркала, закрыла плотно двери. Провела там час и вышла обратно. Вся побелевшая, с черными тенями под глазами, шатаясь и держась рукой за стену. А за ее спиной слышался слабый мужской голос, недоуменно спрашивающий о том, что происходит. Сильга получила положенную плату и ушла. На вопросы отвечать не стала. Тут же нашлись злые языки, утверждавшие, что она либо знала лекарство, могущее пробудить от мертвого сна, либо больной и сам бы проснулся, а она просто угадала нужный момент. Ну или же что она изначально и навела на него темные сонные чары, и сама же от них избавила.
Как на самом деле все было, не знал и до сих пор не знает никто. А пробудившийся от семимесячного сна бедолага ничего не помнит. Его память окутана туманом.
В этом суть жизни сильг. Туман. Все окутано непроницаемым туманом. Они внезапными и незваными гостями прибывают к тому или иному дому. Излечивают людей. Иногда у них не получается. Им платят по-разному. Часть денег они вроде бы оставляют себе, остальное доставляют в сестринство Сильгаллы.
Все остальное – ничем не подтвержденные слухи. Даже свидетельствами надежных людей.
Мы миновали старый дубовый столб, глубоко врытый на обочине тракта. Указатель говорил, что мы в ста больших шагах от околицы придорожной деревни Лунора, где всегда рады проезжим гостям.
– Пообедаем в трактире, сильга Анутта?
– Угощаешь? – зеленые глаза смотрели пытливо и спокойно.
– Угощаю, – согласился я, пряча невольную улыбку.
Но моя попытка не удалась, и щеки Анутты явственно покраснели, налились румянцем смущения. Ее рука коснулась пояса – за него, ничуть не пытаясь скрыть, в самом начале пути она переложила полученные от Люпона золотые монеты. Это очень большая сумма для наших мест. Отличную дойную корову можно купить за одну серебряную монету, а в самой отдаленной от Элибура западной деревне в придачу добавят молодую козу. Люпон явно выложил кошелек не глядя, пребывая в смятенных чувствах от боли в ранах, моего вмешательства и душевного потрясения при получении известия о том, что его кузена оскопят и четвертуют. Сейчас он, небось, опомнился и зубами скрежещет, жалея, что потерял такие деньжища. А может и нет – Люпон не настолько уж и скуп. Сиротский городской дом не зря считает его своим благодетелем. Вот ведь закавыка какая с душами людскими. О сиротках торговец Люпон заботится, не жалея средств, а одинокую девчонку-путешественницу попытался затащить в свой шатер и распустил руки…
В любом случае Анутта в один миг стала довольно обеспеченной девушкой. У деревенских девиц приданое в пять-шесть раз меньше. Но она явно не желала тратить деньги.
– Буду рад угостить, – повторил я. – Прибереги деньги на черный день. Я слышал, многие из вас пребывают на грани если не нищеты, то бедности.
– Деньги редко падают в наши протянутые ладони, – вздохнула сильга, глядя на меня благодарным взглядом. – Спасибо за понимание. Из этих монет мне достанется немного. Как только смогу попасть в ближайшее представительство Королевского банка, внесу большую часть золота на счет сестринства. Остаток разделю на три части. Одну часть оставлю себе, а оставшиеся две отправятся на общий счет шести сильг. Я одна из них.
– Вы помогаете друг другу….
– Да. Скоро зима. Мы тоже не очень-то любим ночевать на улице в холодное время года. Нам нравится теплая одежда, сытная еда, надежное и уютное место для сна. Для всего этого нужны деньги. И мы стараемся как можем, чтобы во время дождей и холодов не познать горестей из-за безденежья. Но за последний десяток недель я не положила на общий счет ни единой медной монеты…
– Черная полоса?
– Скорее черное болото невезения, – понурила голову девчонка. – Мои пять подружек-сестер не скажут плохого слова. Но…