Беседы с Г.К. Жуковым. 16 встреч дома у маршала
Шрифт:
– Как так?
– Спуститесь, пожалуйста, и я вам объясню.
Комбат рассчитал все правильно: порученец не решился передокладывать Жукову. Меньшей бедой для себя он счел спуститься в бюро пропусков. Когда увидел одежду Васильцева, то понял, что его – порученца – дела много хуже, чем можно было предположить у телефонной трубки. Но когда комбат объяснил ему свое истинное положение, порученец пришел в отчаяние и тихо, стараясь не привлекать внимания посторонних, буквально зашипел:
– Вы с ума сошли?! Разжалованному, бог знает как одетому идти на прием к Жукову?! Без удостоверения личности пропуск все равно не выпишут! Без пропуска в Генштаб не пройдете.
Васильцев такую реакцию, конечно, предвидел и гневную тираду выслушал совершенно спокойно.
– Так не пойдет, товарищ подполковник, – сказал он. – Я напишу или сообщу Жукову другим путем, что вы меня обманули, не выполнили обещанного. Вы знаете, что генерал Жуков этого не прощает никому.
– А как же прикажете выполнить обещанное?
– Вызовите караульного начальника. Пусть он нас сопровождает. Тогда можно пройти и без пропуска.
Порученец грубо выругался. Как обычно, ругань не помогла. Подполковник быстро понял, что посетитель подсказал ему единственно верный выход. Видно было, что теперь порученец больше всего боится самой встречи Васильцева с Жуковым. Как отреагирует генерал армии на этого оборванца?
Но пути к отступлению действительно не было. И вот в сопровождении порученца Жукова и караульного начальника Васильцев проходил мимо недоумевающих часовых. Много часовые повидали в этом здании, но свидетелями такой процессии, по всей видимости, становились впервые! Справа следовал щеголеватый подполковник, слева – еще более щеголеватый карнач. С каменными лицами эта пара вела третьего. А этот третий – в оборванной одежде неясного происхождения и все время тщательно смотрит себе под ноги, будто идет не по ковровым дорожкам мраморных лестниц, а по очень ухабистой, крайне опасной дороге.
Так процессия дошла до приемной генерала Жукова.
Васильцев представился генералу. Тот нахмурился:
– Хуже вырядиться не смогли? В таком виде в Генштаб являться?! Не ожидал от вас. Всегда считал дельным командиром. Ничего в вас от 4-й дивизии, видно, не осталось?
– Товарищ генерал, я был в плену, сейчас из лагеря. Поэтому такая одежда.
– А чего ко мне пришел?
– Направляют на фронт рядовым. Прошу хотя бы командиром взвода. Почти полгода воевал комбатом. Зачем же все это выбрасывать?
– Рассказывай, как попал в плен, но как на духу.
Этот рассказ у Васильцева уже был подготовлен.
– Воевать начал на старой границе. Воевал как все, старался, но не всегда получалось. С 24-й армией попал в окружение. Думал выходить на Малоярославец. Под Медынью свалило воспаление легких. Попал в плен.
Комбат замолк. Жуков задумался. Понятно, проблема была немаленькая. Тяжелым, немигающим взором он уставился на Васильцева. Капитану показалось, что все кончено. К счастью, только показалось. Оставаясь хмурым, Жуков повернулся к адъютанту и будто начал диктовать приказ:
– Через управление кадров выпишите удостоверение личности капитану Васильцеву. Оденьте как положено и направьте в резерв командного состава Западного фронта. В направлении укажите: последняя должность – комбат.
– Век вам не забуду этого, товарищ генерал армии, – вытянулся Васильцев.
– Не столько для тебя стараюсь, сколько для Красной армии. Только дурак может послать воевавшего комбата рядовым.
Видно, хорошо воевал дальше комбат. Войну кончил полковником, командиром дивизии. С Жуковым ему больше никогда встретиться не довелось.
Дела Васильцева, по-видимому, интересовали многих. Во всяком случае – кому положено не забывали о его рискованном визите летом сорок второго на улицу Фрунзе. Как только Г.К. Жукова после войны отправили с понижением в Одесский округ, бывшего комбата уволили из армии. К счастью, у полковника была гражданская специальность – агроном. В общем, Васильцев и здесь не пропал.
Глава 5
Из общих оценок Великой Отечественной войны
Как-то во время беседы с маршалом к нам подошла Галина Александровна, его супруга, по-видимому, с давно назревшим вопросом. Посмотрев с улыбкой на мужа, она повернулась ко мне:
– Георгий говорит, что он не проиграл ни одного сражения. Скажите, у него и на самом деле никогда не было неудач?
Вопрос показался мне не очень деликатным, и я отмолчался. Но Галина Александровна была неумолима:
– Видишь, Георгий, он стесняется говорить, а, наверное, ему есть что сказать.
С явной неохотой Георгий Константинович качнул головой:
– Ну, давайте, критикуйте.
Мне пришлось заговорить:
– Я думаю, что разговор идет в надуманной плоскости. Георгий Константинович знаменит не неудачами, а успехами…
Но Жуков не принял моей уклончивости.
– Нет, раз уж решили говорить о моих неудачах, то давайте.
Без особого энтузиазма я начал:
– К первой неудаче можно отнести продолжение контрнаступления под Москвой в январе – феврале 1942 г. Для этого не было сил, боеприпасов. И результатом стала Вяземская катастрофа 33-й армии.
– Я был против наступления в начале 1942 г., – сказал Жуков. – На наступлении настаивал Сталин. Когда же он забрал 1-ю ударную армию, то вообще наступать было невозможно. В отношении 33-й армии могу сказать только одно: пробиться к ней мы пытались отчаянно. Сил не хватило. Но если бы командующий 33-й армией Ефремов послушал бы меня, то, может быть, он и остался бы жив. Я ему предлагал длинный путь на юг – от Вязьмы в сторону Кирова. А он пошел напрямую – на восток. Путь явно короче, но надо пробиваться через плотную оборону немцев. Но Ефремов на это получил персональное разрешение Сталина. А кавалерийский корпус Белова и десантники Казанки-на [16] пошли по предложенному мной пути – и вышли.
16
Казанкин Александр Федорович (1900–1955) – советский военачальник, генерал-лейтенант (1944).
Мы немного помолчали, потом Галина Александровна снова вопросительно посмотрела на меня. Пришлось продолжить разговор:
– Вторая неудача – выход 1-й танковой армии немцев из окружения южнее Тернополя весной 1944 г.
Жуков кивнул:
– Да, конечно, в этом деле мы выглядели не лучшим образом. Мы не представляли себе истинных размеров окруженной группировки. Как и под Сталинградом, нас напрочь подвела разведка. Она давала цифры окруженных в три-четыре раза меньше, чем на самом деле оказалось вражеских войск. Но даже если бы мы знали истинную силу немцев, не исключена возможность прорыва нашего кольца окружения. Очень уж слабы были пехотные части Красной армии, замкнувшие кольцо. В полках и дивизиях было мало активных штыков. В предшествующих боях и в весенней грязи они потеряли много техники. Снабжать наши войска в отдалении от баз было невероятно трудно. Все это, конечно, способствовало прорыву 1-й танковой армии немцев в западном направлении.