Бешеная стая

Нестеров Михаил Петрович

– Потому что было раннее утро, а по утрам я привыкла пить кофе. Перейдем сразу к ночи. Как далеко вы зашли в ваших наблюдениях?

– Недалеко.

– Конкретнее, пожалуйста, черт вас побери!

– Моей клиентке я передал снимки эротического содержания. Я ответил на ваш вопрос?

Если бы столик был накрыт скатертью, она бы мяла ее край, как Катя Смолина, заметил я.

– Мне бы хотелось узнать больше о вашей профессии.

– Я зарабатываю на хлеб тяжелым трудом.

– И не только на хлеб, – она глазами указала на мартини,

не подозревая, что я не могу терпеть вермут, а натурально шиканул ради нее. – Вы снимали нас через окно?

– Спросите прямо: насколько близко я находился от вас.

– Ну?

– Накануне «завтрака у Тиффани» я лежал в вашем номере под кроватью. С вашей стороны.

– Подонок! – прошипела она мне в лицо, раскрасневшись, как помидор.

– Может, захватим бутылку ко мне в номер? Там вы дадите волю вашим чувствам. Нет? Мы можем перейти в комнату для переговоров. Я заглядывал туда: настоящая овальная комната с картинами и художественной росписью.

Она осмотрелась. А мне показалось, она прятала глаза и размышляла над моим предложением. «Клуб 27» сам по себе был гарантом безопасности любого клиента, и Зоя в конце концов согласилась, наверняка зная об этом.

Я пропустил Зою вперед, шагнул в номер следом и закрыл за собой дверь. Поставив вино и бокалы на журнальный столик в гостиной, я снял пиджак и бросил его на диван. Зоя огляделась сначала в гостиной, потом в спальне, в которой прежде всего поражала двухместная кровать королевских размеров. Заглянула в ванную комнату и отдельный туалет для гостей. Когда она убедилась, что в номере больше никого нет, она села в кресло.

– Покажите снимки – чтобы я вам поверила. – Она усмехнулась, полагая, что поймала меня на лжи. – Начните с тех, которые вы сделали, лежа под кроватью. Кстати, с какого края я лежала?

– Справа. Он – слева.

Я сел на диван, положил пиджак на колени и пошарил в кармане, вынул пачку снимков. Я полагал, что ее заинтересуют именно снимки в номере и с близкого расстояния, поэтому и среди прочих эти были козырными картами.

Фотографии были распечатаны на плотной глянцевой бумаге. Она просмотрела их все и не без интереса… и вернула их мне. Она была одета, и одета очень стильно, тем не менее я заметил стеснение на ее лице, как будто она разделась передо мной.

Зоя достала из сумочки сигареты, прикурила. Я попытался воздействовать на нее, чтобы снять напряжение, известным методом:

– Когда вы затягиваетесь дымом, директор табачной фабрики смеется так, что трясется каждая жирная складка его подбородка.

– Плевать, – отмахнулась она. – Как вы проникли в наш номер?

– Профессиональная тайна. Гораздо труднее было уйти.

– Почему?

– Не мог оторвать взгляд от правой половины кровати. Если бы не вы, я бы наплевал на вашего парня так глубоко, как вы наплевали на свое здоровье, и дал бы ему утонуть.

С меня она переключилась на его жену.

– Ирина Александровна – как далеко она может зайти?

– Вы обеспокоены, потому что знаете, как далеко может зайти оскорбленная женщина?

– Вы отвечаете на вопросы каким-то баснями. А прямо ответить вы можете?

– Спрашивайте.

– Я уже спросила.

– Отвечаю: она готова сдать его с потрохами – за его прошлые преступления.

– О каких преступлениях вы говорите? – Зоя нахмурилась, ничего не понимая.

– Ирина Александровна уверена, что ее муж причастен к ряду ограблений и убийств, а на криминальную дорожку ступил, изнасиловав и убив официантку из «13 стульев».

Зоя вздрогнула. Это означало, что она слышала об этой истории, обросшей слухами и новыми кровавыми деталями.

Из другого кармана пиджака я достал пару фотографий, которые снял «Никоном» с экрана телевизора. Постучав пальцем по изображению человека в левом углу снимка, я сказал:

– Это он.

– Это не может быть он, – она вернула мне фотографию, качая головой.

– Почему? Потому что снимок нечеткий, а лицо искусственно размыто? Потому что человек одет так, как не одевается ваш друг?

– Да, да, да, – ответила она на каждый из моих вопросов.

– Комментарии ко второму снимку. Готовы? Через несколько мгновений, когда он докурит сигарету, он бросит ее в топку, в которой горит синим пламенем его товарищ. Так в банде расправляются с отступниками.

Зоя хотела мне возразить, но я перебил ее жестом руки:

– Я знаю, что вы хотите мне сказать. Ваш друг нежный, любящий, искренний, самоотверженный, умный, культурный, образованный.

– Именно так.

– Вы знаете его с этой стороны, но ничего не знаете о его темной стороне.

– Хорошо. Если он такой, каким вы его описали, насильник и убийца, почему вы спасаете его?

– В таких делах ста процентов гарантии маловато, – честно ответил я.

Зоя усмехнулась:

– Не рассчитывайте на мою помощь. Я не стану выбивать из-под него стул. И мне все равно, кто из вас двоих вяжет петлю, а кто мылит веревку.

– Вот поэтому мне и нужны дополнительные проценты. Слышали о судебной ошибке?

– Я поступлю проще: сегодня же спрошу у Юрия о его темной стороне.

– Не ошибитесь, – предостерег я Зою. – Ведь он живет двойной жизнью, обманывая жену, и почему бы ему не обмануть вас? Он искусный притворщик. И с этой его отнюдь не светлой стороной вы знакомы. Я бы сказал – близки.

Она резко встала и вышла из номера. Из номера, за который я заплатил одиннадцать штук. И я твердо решил принять ванну, несколько раз сходить в туалет, залапать зеркало, измять простыню, вытереться шторой и украсть полотенце. Но прежде дождаться Зою.

Она вернулась через минуту. Возможно, к этому ее стимулировал внезапно появившийся портье. Она буквально юркнула в гостиную. Еще минута, и она пригубила розовое вино, стоя у окна. Она изменила свое отношение ко мне; в какой-то мере я не был для нее чужим. Я проник в ее интимную жизнь, и ей с этим придется смириться.