Бешенство

Герритсен Тесс

Сначала она ничего не увидела из-за слепящего света ламп над головой. Затем вгляделась в неясный силуэт мужчины, стоявшего рядом и что-то державшего в руках.

У него были волосы — жесткие черные клочки, слипшиеся от крови. Оно было розовым и бесформенным, этакий оковалок на прилавке мясника. Оно двигалось. Сначала мелкая дрожь, затем яростные конвульсии, комок плоти содрогался в руках мужчины, ощетинившись, словно испуганный кот.

— Примитивная мышечная деятельность, — заметил мужчина. — И у нас по-прежнему появляются недоразвитые фолликулярные и дентальные

структуры. И от отростков тоже пока не удалось избавиться.

— Ванна с раствором готова.

— В соседней комнате все готово?

— Пациент на столе. Нужен только материал.

— Дай-ка, я его взвешу.

Мужчина поднялся и положил розовый комок на весы, стоявшие недалеко от Молли.

Она поглядела на существо. И поймала взгляд одного-единственного бездушного глаза, лишенного века.

Ее крик взорвался сотней пронзительных эхо. Она кричала снова и снова, и от собственного крика ее охватывал все больший ужас.

— Надо заткнуть ее, — всполошилась женщина. — Пациент может услышать.

Мужчина закрыл рот и нос Молли резиновой маской и пустил газ. Резким движением она отдернула голову. Он схватил ее за подбородок, пытаясь заставить лежать неподвижно и вдыхать едкую струю. Но Молли, словно запуганный зверек, схватила его мизинец зубами и резко сжала челюсти. Мужчина вскрикнул.

Удар в висок был такой силы, будто в ее голове произошла сразу сотня взрывов.

— Ах ты, долбаная сука! — гаркнул мужчина.

— Боже мой, твой палец…

— Шприц! Давай сюда шприц!

— И что?

— Калий. Введи его прямо сейчас.

Молли медленно открыла глаза и увидела возле себя женщину со шприцем в руках. Она видела, как та воткнула иглу в трубку капельницы.

В вену Молли полилась огненная струя. От боли она закричала и попыталась вырваться, но запястье было надежно привязано.

— Все, целиком! — рявкнул мужчина. — Вкати ей всю долбаную дозу.

Кивнув, женщина опустошила шприц.

Количество оказалось невероятным. В завитках эмбрионального мозга покоились по меньшей мере тридцать три отдельные гипофизарные железы — больше, чем давали предыдущие имплантаты. Под микроскопом клетки выглядели совершенно здоровыми, анализы крови девушки тоже были в норме. Больше они не допустят инфекции при пересадке. Они и так дали маху с первой группой реципиентов, когда использовали интактные зародыши, взятые у наемных женщин из нищей мексиканской деревни. Деревни, в которой уже умирал скот.

Теперь ткань взята из генетически измененного эмбриона, полученного в их собственной лаборатории. Он знал, что она чиста.

Доктор Гидеон Ярборо выбрал из имеющихся желез три и опустил их в склянку с нагретым до тридцати семи градусов трипсином. Сам плод — если этот комок плоти можно было назвать плодом — был промыт и помещен в банку со сбалансированным солевым раствором Хенкса. Он запрыгал там, как брошенный в воду мячик, голубой глаз, оказавшись наверху, уставился на Гидеона. За этим глазом не было работоспособного мозга, не было души, однако Ярборо охватила нервная дрожь. Он

закрыл банку и отставил ее в сторону. Позже он извлечет и остальные гипофизы. Это был щедрый и весьма ценный урожай, его хватит на десяток пациентов.

Прошло двадцать минут.

Он промыл сосуд с гипофизами солевым раствором. К этому времени трипсин растворил ткань; получилась мутная жидкость, содержащая клеточную взвесь — строительный материал для новой главной железы. Затем он аккуратно набрал содержимое в шприц и понес его в соседнюю комнату, где его уже ждала ассистентка.

Пациент, слегка заторможенный от валиума, лежал на столе. Мужчина семидесяти восьми лет, практически здоровый, начал ощущать свой возраст. Он хотел вернуть молодость, а взамен готов был платить за это и сносить некоторые неприятные ощущения.

И вот теперь он лежал на столе; на голове его была установлена стереотаксическая рамка Тодда-Уэллса, а череп надежно закреплен. Увеличенное рентгеновское изображение проецировалось на 15-дюймовый экран. На нем хорошо просматривалось турецкое седло — маленькая косточка, в углублении которой и располагался выдохшийся гипофиз пациента.

Ярборо опрыскал местным анестетиком слизистую носа, а потом смазал ее раствором кокаина. Затем он вставил длинную иглу в правую ноздрю и ввел анестетик непосредственно в слизистую оболочку.

Пациент недовольно заворчал.

— Это просто заморозка, господин Лафт. Вы молодец. — Ярборо протянул помощнице шприц. Затем взял бор с тонким, чуть толще иглы сверлом и ввел его в ноздрю. Используя изображение на экране в качестве ориентира, Ярборо начал сверлить — нужно было проделать тонкое отверстие в основании клиновидной кости. Когда бор прошел насквозь, проткнув мембрану, которая окружает гипофиз, пациент резко вскрикнул и напрягся всем телом.

— Все в порядке, господин Лафт. Это самый неприятный момент. Больно будет лишь несколько секунд.

Как он и предполагал, пациент постепенно расслабился, неудобство закончилось. Прокол оболочки вызвал короткую вспышку боли в области лба. Это не беспокоило Ярборо.

Ассистентка подала ему шприц с клеточной суспензией.

Через только что проделанное отверстие в клиновидной кости Ярборо ввел кончик иглы. Он аккуратно впрыснул содержимое шприца в турецкое седло. И тут же представил себе, как эти клетки устраиваются в своем новом доме, растут и делятся, образуя новые колонии. Клеточные фабрики начинают вырабатывать гормоны молодого мозга. Гормоны, которые сам господин Лафт производить уже не мог.

Ярборо вытащил иглу. Никакой крови — чистая, красивая процедура.

— Все прошло замечательно, — сообщил он пациенту. — Теперь мы уберем головную рамку. Вам придется с полчасика полежать, а мы последим за вашим давлением.

— И все?

— Все. Вы с честью справились с этим. — Гидеон кивнул ассистентке. — Я останусь понаблюдать за ним. И сам вызову фургон, когда он будет готов к отправке в Казаркин Холм.

— А что нам делать… — она указала глазами на дверь в другую комнату.

Ярборо снял перчатки.