Бешеный прапорщик. Части 1-18
Шрифт:
Спустя пару минут мы идем в «замечательную» кондитерскую Лейбы Когана. Конфет там был достаточно большой ассортимент, так что я даже призадумался, что брать. Пока я раздумывал, кондитер, старый еврей с небольшим брюшком и гораздо большей лысиной, и Соня обменялись несколькими фразами на идише, потом он подходит ко мне и достает из-под прилавка небольшую коробочку. Открыв ее, он показывает лежащую внутри дюжину конфет, обернутых золотистой фольгой.
– Если господину офицеру нужны действительно вкусные конфеты, то это – они. Это вам советует старый Лейба, а он знает толк в конфетах. Соня мне сказала, что господин офицер – постоянный клиент Аарона,
– Я хочу попробовать одну штучку, а то вдруг они не понравятся.
– Конечно, господин офицер. Если вы не верите тому, что говорит весь город, а весь город говорит, что у Лейбы Когана самые вкусные торты, пирожные и конфеты во всем уезде, то попробуйте и вы убедитесь, что люди таки говорят правду.
Конфета действительно оказалась и свежей, и очень вкусной. Что-то очень похожее на современные трюфели, то есть на трюфели из моего очень далекого будущего.
Расплачиваюсь с кондитером, и мы идем обратно. По дороге спрашиваю Соню:
– Ты сможешь в серединку каждой розы вставить конфету, чтобы не было заметно?
Она смотрит на меня удивленно и отвечает:
– Да, смогу, это будет легко… А господин офицер очень интересно придумал за сюрприз. Наверное, дамам очень понравится… А господин офицер позволит пользоваться его придумкой?
– Как будто, если я запрещу, ты не будешь этого делать. Дарю идею…
В магазине, пока я торговался с Аароном, Соня успевает вставить конфеты во все розы и теперь протягивает мне бумажный пакет с чаем и букетом.
– Может, господин офицер возьмет еще две розы? А то в коробке остались две конфеты…
Было видно, как ей до смерти хотелось попробовать вкусняшку, но и поступить нечестно она не решилась.
– Эти две конфеты можешь взять себе в награду за хорошую работу.
Господи, как мало нужно ребенку для счастья. Две маленькие конфетки, и в результате – сияющие глаза, улыбка до ушей, еще немного – и лопнет от радости.
Глава 7
На посиделки я успел вовремя, но после Дольского и Бойко. Когда вошел, они уже сидели и воспроизводили на два голоса фронтовой треп для «сестричек». На столе стояли самовар, чайный сервиз и большой торт.
– А вот и наш прапорщик, – замечает меня Бойко, – подсаживайтесь к нам, Денис Анатольевич, расскажите что-нибудь интересное и героическое из своей службы.
– Ну, Валерий Антонович, что может быть героического в окопной войне? Простые фронтовые будни.
– Прибедняетесь, прапорщик. А розы так и будете в руках держать или нашим дамам подарите?
Обхожу по кругу всех «сестричек», вручаю каждой по цветку. На их лицах написано легкое недоумение, типа, а зачем нам бумажный цветок, но потом одна из них, разглаживая лепестки, натыкается на конфету, удивленно ойкает и достает из бутона золотистый шарик. Остальные немедленно следуют ее примеру. Один цветок так и остается в моих руках – Дарьи Александровны здесь нет…
Тоскливо ноет в груди… Не пришла. Наверное, на дежурстве…
– Дарья Александровна скоро придет. Она ассистировала мне на операции, а после пошла привести себя в порядок, – тихонько говорит подошедший сзади Михаил Николаевич, затем усмехается в ответ на мой недоуменный взгляд и добавляет: – Ваш вопрос написан на вашем лице, Денис Анатольевич. Подождите немного.
Очнувшись, достаю коробку с чаем и протягиваю ему.
– Это вам, доктор…
Все уже сидят за столом и начинают разливать чай. Дольский с большим кухонным ножом нависает над тортом… Дверь с легким скрипом распахивается, и в комнату вбегает чуть запыхавшаяся Дарья Александровна:
– Извините, пожалуйста, за опоздание!
Я встаю, чуть не опрокинув стул, делаю несколько шагов к ней (дьявол, а ноги деревянные и почти не слушаются), протягиваю розу и почему-то внезапно охрипшим голосом произношу:
– Это вам, Дарья Александровна…
Она берет цветок и в этот момент нечаянно прикасается к моей руке… Как током прошибло!..
– Даша, загляни в серединку, – слышится веселый совет из-за стола.
Она разворачивает бутон и видит конфету.
– Боже мой, я такие ела последний раз на выпускном! Спасибо, Денис Анатольевич, мне очень-очень приятно!
– Кажется, наш прапорщик еще одну контузию получил! – это уже голос Дольского. Я разворачиваюсь, чтобы ответить что-нибудь резкое, но получаю еще одну «контузию», уже третью, – Дарья Александровна берет меня под руку и шепчет:
– Пойдемте пить чай…
Разговоры за столом ведутся в основном на повседневно-военную тему. Бойко, как штабной офицер, делится общей информацией о положении на фронтах.
Анатоль Дольский, будучи истинным кавалеристом, уже вовсю атакует словами и взглядами сидящую рядом с ним «сестричку», кажется, Катю. По его словам, если бы не высокое начальство, он бы со своим эскадроном эту войну давно бы выиграл и поил бы сейчас своего коня из Шпрее. Ну, прям, по Филатову, типа: «Мне бы шашку, да коня – да на линию огня!» [4] Если бы все было так просто…
4
Строка из сказки Л. Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца».
– Денис Анатольевич, а вы как считаете, хорошо мы воевать умеем? – это он уже мне хитрый вопросик подкидывает.
– Мы, Анатолий Иванович, воевать-то умеем, но не так хорошо, как могли бы. А еще умеем геройствовать и этим геройством хорошо умеем хвастаться. – Я предостерегающе поднимаю руку, чтобы вскинувшийся Дольский дал мне договорить. – Я не в том смысле, что позволяю усомниться в вашей храбрости, да и многих других тоже… Вы спросили мое мнение – я его высказываю: героизм – это способность забыть себя для блага Родины, способность принести жизнь в жертву ради возвышенной цели. Вспомните слова: «Положим живот за други своя. А мертвые сраму не имут!». Однако у нас часто бывает, что героизм одного – это действия в ситуации, созданной незнанием, ленью, разгильдяйством или даже предательством других. Если каждый будет исполнять свой долг на совесть, то вышеупомянутые случаи просто перестанут иметь место. Вот это, мне кажется, и называется умением воевать.
– Но, позвольте, а откуда вам знать, как воевать по-другому? Этого даже в Генштабе не знают. – Дольский холодным, презрительным тоном пытается доказать мне мою несостоятельность в военных вопросах. Не могу сдержаться и пытаюсь перефразировать анекдот из далекого будущего:
– «Господин поручик, в чем, по-вашему, заключается долг российского военного? – Умереть за веру, царя и Отечество! – А я думаю, что долг заключается в том, чтобы германцы умерли за свою веру, своего кайзера и свое Отечество…»