Бешеный волк
Шрифт:
«Да чтоб вас всех разорвало! Я не хочу умирать!»
Но падение не прекращалось. Что будет, когда он долетит до черена воронки? Там, в узкой хищной горловине фиолетовое сияние становилось нестерпимым, а холод царил такой, что запросто можно было сгореть. Ваэрден понятия не имел, откуда знал это, но проверять правдивость внезапного озарения не хотелось…
Ему и не дали. Ударом в челюсть. От резкой боли Волк вывалился из транса и чуть не укусил обидчика. Им оказался Разэнтьер, шустро отшатнувшийся на безопасное расстояние от лязгнувших челюстей. Оба почему-то сидели на полу, почти под столом,
— Какого гребаного алден?! — взвыл ифенху, вскакивая. Голова при этом встретилась со столешницей, и он разразился весьма прочувствованной тирадой. — …Что вообще происходит, вашу мать?!
— Ты внезапно вскочил, и оно начало раскручиваться, — тихо ответил Воладар, пытаясь придать лицу спокойное выражение. — Как полезло наружу черными щупальцами… И глаза как два фонаря. А потом ты задыхаться начал и на оклики не отзывался, ну я и…
— Еще раз так сделаешь, и я тебя придушу! — огрызнулся Волк. Он поднялся и, сцапав с кресла плащ, зябко в него завернулся. — Чтоб тебя с твоими сказками, Змей!
— Первый раз вижу, как осеняет Изначальная Сила… — задумчиво пробормотал Тореайдр. — Неужели…
— Да катитесь вы к демонам оба! — взорвался Ваэрден и вышел из библиотеки, резко хлопнув дверью.
«Чтоб я еще раз когда-нибудь позволил задурить себе голову сказками!» — думал он, стремительно шагая по коридору. Под его взглядом слуги спешили убраться с дороги а начинавшие было щебетать ифенхи разом замолкали. Надо убираться отсюда. Хватит. С Воладаром или без, в ближайшие дни он соберет вещи и исчезнет. Сначала Змей запудрит ему мозги, а там и до прямых приказов недалеко. Приказы ему больше никто отдавать не будет. Никто и никогда.
А потом он найдет время перегрызть глотки всем тем ублюдкам, что поджаривали его на солнцепеке. По одному или всем сразу, неважно. Найдет время. И отомстит и за себя и за тех, кто несправедливо погибал со времен создания Темных.
— Иди к нам…
Ваэрден как на стену налетел.
— Иди к нам… Мы соскучились без тебя…
Это не было похоже на мыслеречь. Сразу несколько голосов шептали в мозг на разные лады, журчали и плакали, как брошенные дети.
«Тьфу пропасть. Отстаньте от меня!»
Волк стряхнул наваждение и ринулся еще решительней в сторону оружейного зала.
7. Блюдо, которое подают холодным
В оружейном зале горели всего несколько ламп, разгоняя тень по углам. Остальные были притушены щитками. Рейн старательно держалась в самом темном углу и не выдавала свое присутствие даже дыханием. Ей позволено было остаться только если она будет вести себя, как мышь под веником в присутствии караулящей кошки. Ифенхи не противилась — главное, что этот седой сумасшедший не гонит ее от себя и даже допустил посмотреть на танец с оружием.
К нему в последние дни не мог подойти вообще никто кроме эр-риану с едой, которого он тоже гнал в шею через полчаса. Волка смертельно раздражал навязанный титул Аль-хэйне. Рейн бы тоже на его месте шипела — батюшка по дюжине раз на дню показательно напоминал всей общине про этот титул. Покинуть поместье, как собирался, Ваэрден не смог, потому как зарядили затяжные осенние дожди, и теперь он чувствовал себя зверем, запертым в клетке. Но крылось за постоянной злостью и еще что-то, женщина была в этом уверена. Волк вел себя чересчур нервно. Подскакивал, когда к нему подходили сзади, постоянно настораживал уши, словно к чему-то прислушиваясь, принимался ни с того ни с сего озираться по сторонам или отвечать невпопад.
А еще, если приглядеться внимательней, вокруг него можно было заметить легкое облачко, черную дымку.
Она и сейчас вилась за тощим полуголым телом тонкими еле различимыми усиками.
На сей раз для танца он выбрал меч-шигару. Длинное, в два с половиной локтя лезвие, чуть изогнутое и довольно широкое, крепилось к древку, похожему на копейное. Им было удобно и атаковать с седла, и драться пешим, используя одновременно в качестве щита. Рейн плоховато разбиралась в подобном оружии. Она предпочитала собственные когти или спрятанные в складках одежды кинжалы. А еще лучше — шпильку для волос, смазанную ядом. Глядя, как Волк старательно осваивает непривычное оружие, женщина про себя посмеивалась. Дикий, никем не прирученный зверь, который отчаянно стремится выглядеть еще зубастее, чем есть. Он метался по истертому каменному полу в поединке с собственной тенью, отбивал воображаемые удары и наносил воображаемые раны. Сквозь плотно сжатые челюсти лишь иногда пробивался глухой волчий рык.
А взгляд… Признаться честно, Лемпайрейн иногда бросало в дрожь при виде этих глаз, похожих на наточенные ножи. Волк не умел улыбаться, а если брался шутить, то получалась у него скорее ядовитая насмешка. Жесткая складка возле губ никогда не разглаживалась, и весь он был натянут, как тетива лука. Ни капли нежности, ни крупицы тепла. Никто не спорит, ифенху редко привязываются, но…
Почему Ваэрден избегает женщин? Почему боится прикосновений? Ответов у Рейн не было, но она хотела получить их. Теперь ей и самой любопытно было расшевелить этот заледеневший валун.
Ваэрден в последний раз взмахнул шигарой, со свистом взрезав встревоженный воздух, и опустил оружие. Рейн прошуршала юбками строгого черного платья и подошла к нему с полотенцем и рубашкой в руках — все это время ифенхи простояла возле низкой каменной скамьи, на которой лежали его вещи. Скрипнув зубами, она прогнала мысли о служанке, приставленной к высокородному олуху.
«Прекрати! Ты уже один раз поспорила с Владыкой Света!»
При воспоминании об этом мужчине у нее по спине побежали мурашки. Не хотела бы она столкнуться с ним вновь, и тем более, с его гневом.
— Неужели тебе мало меча и кистеня, чтобы махать еще и этой штукой? — спросила она, и протянула ему полотенце. Наверняка кожу жгло от пота. От недавних ран на ней остались только шрамы — через пару месяцев сгладятся и они.
— Она удобная, — буркнул Ваэрден, одеваясь. — И вообще, я хочу освоить их все.
— Все?
— Штуки, как ты выражаешься. Не хочу больше попадаться. Перебью этих и дело с концом.
Волк поставил оружие обратно на стойку и направился к выходу широким уверенным шагом.