Бесконечная дорога
Шрифт:
— Но мы же… — начала его мать, а закончить не успела.
Ведьма хлопнула в ладоши, и хозяева дома замертво упали на пол. Всего миг назад его родители были живыми — а вот они уже лежат на полу посеревшие, бездыханные, с печатью вечного удивления на лицах. Это произошло так быстро и неожиданно, что Инрис не мог поверить своим глазам. Он решил, что ведьма насылает на него обман, что это лишь игра его разума, и сейчас все закончится.
Но время шло, а его родители не понимались. Ведьма действительно убила их в разгар дня, посреди деревни, где ее считали целительницей, — на глазах у их сына.
Когда оцепенение прошло, Инрис бросился к ним, обнял, пытаясь привести в чувство. Что-то жгло глаза — слезы, которых он совсем не хотел, но остановить их не мог. Ему было плевать. Сердце разрывалось от боли, он задыхался, ему в жизни не было так страшно. Его пугала не собственная смерть, он боялся того, что родители погибли по его вине.
— Нет! — крикнул он, как будто это что-то могло изменить. — Вы не можете! Вся деревня узнает! Все узнают!
Ведьма все так же стояла на месте в центре комнаты и наблюдала за ним с холодным равнодушием, которое невозможно подделать.
— Все узнают, — кивнула она, — о том, что твоя семья собрала вещи и переехала в другую деревню. Куда и зачем — они не сказали, но, очевидно, решили, что там их ждет лучшая доля.
— Как?… Вы не можете! — повторил он, хотя и сам знал, как глупо это звучит. Конечно, она может. Она все может, ведьмам все дозволено. — Их тела найдут!
Вместо ответа Раиле прошептала что-то на неизвестном ему языке, провела рукой над телами его родителей — и они просто исчезли. Как будто и не было их! Не осталось ни пепла, ни праха, ни капли крови. Два человека были — а потом их не стало.
Он только теперь понял, насколько опасны ведьмы и как наивен он был, недооценивая их.
Инрис стер с лица слезы, зная, что это оставило пятна грязи на его щеках. Он вдруг понял, что сейчас умрет, но это вызвало не ужас, которого он ожидал, а раскаленную злость. Он не сможет сопротивляться, не сможет отомстить за родителей, а главное, он не сможет защитить или хотя бы предупредить Эсме! Она продолжит считать, что Раиле хорошая, это «мама», которая о ней заботится.
Получается, он всех подвел. И, к его удивлению, от мыслей о судьбе Эсме было даже больнее, чем от потери родителей.
— Что теперь? — зло спросил он. — Убьешь меня?
— Уберу, — уточнила Раиле. — Сначала хотела убить, но потом поняла, что ты причинил мне слишком много неприятностей для такой милости. Эсме уже стала диковатой из-за тебя! Да и теперь ты обратился ко мне без должного почтения.
— Я не понимаю… — растерялся Инрис. — Если ты не убьешь меня, то что же тогда?…
— Ты станешь тем, кем давно уже хотел стать.
Она протянула руку к нему, и снова зазвучал тот странный мелодичный язык, которого Инрис совсем не знал. Он подумал о том, что должен бежать; может, это и бесполезно, но все лучше, чем безропотно принять смерть! Однако он не смог даже подняться с пола.
На него навалилась странная слабость, сонливость, замедлявшая мысли, ослаблявшая чувства. Он просто повалился на пол и замер, не в силах шевельнуться. Он не понимал, что происходит, не чувствовал боли — да вообще ничего не чувствовал. Мир стал мутным, звуки доносились как будто издалека — так бывает, когда погружаешься под воду, а кто-то кричит на поверхности, но ты уже слишком глубоко, чтобы разобрать слова.
— Эсме… — прошептал он.
Она, девочка с алыми волосами и лазурными глазами, была последней ясной мыслью в его угасающем разуме.
Когда его сознание прояснилось, он обнаружил, что все еще лежит на полу в хижине своих родителей. Вот только его тело стало странным: Инрис просто знал, что оно есть, и не более. Он не мог им управлять, даже не чувствовал его, оно полностью онемело.
К нему подошла Раиле, и он с изумлением обнаружил что она стала просто огромной, намного больше, чем была раньше. Да и комната, если задуматься, изменилась… Слишком просторная для деревенской хижины, а темный деревянный потолок слишком далеко.
Куда он вообще попал? Он хотел спросить об этом — но голоса не было. Не только голоса, Инрис не чувствовал язык, рот, горло — ничего! Он попытался закричать, и это тоже ни к чему не привело.
Раиле усмехнулась и без особых усилий подняла его на руки. Зеркал в бедном доме его родителей не было, зато были металлические котлы, начищенные его матерью до блеска. К ним ведьма и поднесла Инриса, чтобы в их изогнутых боках он увидел свое искаженное отражение.
В руках Раиле держала не мальчика, начавшего превращаться в юношу — она не подняла бы его так легко, он лишь немногим уступал ей в росте. Нет, она подняла с пола деревянную игрушку, одну из тех дорогих вещиц, какие торговцы предлагают детям богатых купцов и знати. Деревянную куклу, которой можно управлять с помощью специальных веревочек, заставляющих ее ручки и ножки потешно дергаться.
Эта кукла была похожа на него. Он был этой куклой. Он превратился в игрушку! На Инриса волной накатило животное, сводящее с ума отчаяние. Он попытался закричать, но этот крик звенел только у него в голове, не вырываясь во внешний мир.
— Ты ведь хотел стать игрушкой этой девочки? — рассмеялась Раиле. — Теперь ты станешь ею. Ты погиб, продолжая повторять ее имя… какая любовь! Разве я могу разлучить два юных сердца? Нет, ты останешься с ней, теперь она будет уверена, что ты ее не бросишь. Конечно, тебе будет непросто. Ты охотничий пес, ты воин, ты должен сражаться, двигаться и побеждать. А вместо этого ты будешь валяться на ее кровати бесполезным грузом. Сколько ты выдержишь, Инрис? Сколько выдержит твой разум? Это заклинание сохранит в тебе жизнь на долгие годы, уж поверь мне. Но, боюсь, если я однажды решу снова сделать тебя человеком, ты вернешься в этот мир безумной оболочкой, живущей лишь прошлым и своими фантазиями.
Он не знал, права она или нет, не мог даже думать об этом. Он в панике бился о клетку, в которую превратилось его собственное тело. Ничего! Как бы он ни старался, он не мог сделать ни единого движения, не мог произнести ни звука.
— Но если тебе станет легче, долго ждать не придется, — добавила ведьма. — Я позволю вам с Эсме умереть в один день, это будет красивое завершение вашей истории. А ей осталось недолго, уж поверь мне. Возможно, я даже позволю тебе посмотреть, как я разрезаю нашу девочку на части, прежде чем ты сам умрешь.