Бесконечная любовь
Шрифт:
— О, совершенно идиотское происшествие! — На лице Китти отразилось не столько отчаяние, сколько недовольство. — Но это подождет. Прежде хочу услышать о твоем отце. Слышала, что его привезли в Лондон едва ли не при смерти. Немедленно скажи, что это неправда!
— Конечно, неправда. Если бы случилось что-то серьезное, я бы сразу вам написала. — Вивьен улыбнулась. Китти не любила плохих новостей, и она постаралась немного приукрасить правду. — У папы случился небольшой приступ, и Грегори решил убедиться, что угрозы здоровью нет. Вот и все. Он не доверяет сельскому доктору — я говорю о Грегори; папу-то как раз он вполне устраивает, поскольку позволяет собой командовать.
Китти рассмеялась, и сразу стало ясно, что герцог до сих пор ей дорог.
— Совсем в его духе. Значит, Марчестер не болен?
Вивьен сознавала, что отец не хотел бы предстать перед бывшей пассией слабым и немощным. Точно также Китти было бы неприятно услышать о том, что пылкий любовник спасовал перед возрастом и болезнями. Поэтому вдаваться в медицинские подробности она не стала.
— Доктор требует, чтобы папа изменил образ жизни.
— Вот от этого Марчестер точно заболеет.
— Понятия не имею, надолго ли хватит его благих намерений, но сейчас он полон решимости впредь никогда не встречаться с мистером Маллардом. Сегодня утром они с Грегори уехали в деревню.
— Без шумной вечеринки и даже без ночи за картами?
Китти заметно встревожилась.
Вивьен пожала плечами:
— Наверное, герцог почувствовал необходимость набраться сил в сельской тишине.
Леди Мейнуаринг выглядела озадаченной.
— Что ж… если там ему лучше… хотя, милая, лично я никогда не могла понять, почему все считают, что в деревне тихо. Птицы на рассвете орут, собаки всю ночь лают! А главное — этот ужасный павлин, которого зачем-то держит Мейнуаринг! Когда я впервые услышала его крик, то едва в обморок не упала. Ума не приложу, как в таких условиях можно отдыхать.
Вивьен спрятала улыбку.
— Милая Китти, почему же не говорите, зачем меня позвали?
Леди Мейнуаринг вздохнула.
— Ах, Вив, я совершила ужасную ошибку. Даже не знаю, что сказал бы твой отец. — Она на миг задумалась. — Впрочем, Марчестер скорее всего посоветовал бы не тревожиться понапрасну; он всегда реагировал на мои глупые поступки таким образом. Да и сам бы ни за что не стал переживать, потому что никогда не дорожил собственностью.
Странно было слышать такое о человеке, владевшем семью домами, десятком экипажей, несколькими конюшнями и бесчисленным количеством картин, статуй и ценных безделушек. И все же Вивьен поняла, что имела в виду старшая подруга. Герцог никогда не переоценивал материальную сторону жизни и не дорожил вещами ради самих вещей.
— Не понимаю, Китти. О чем вы?
— О той броши, которую подарил мне твой отец. Помнишь? Бриллиантовое сердечко в кольце изумрудов.
Вивьен кивнула. В детстве она любила копаться в шкатулке леди Китти и отлично помнила драгоценное украшение. Брошь действительно выглядела необыкновенно: большой бриллиант в форме сердца сиял, как способны сиять только бриллианты, а мелкие изумруды вокруг мерцали мягким волшебным светом.
— Он, конечно, делал и другие подарки. Такая щедрость! Я все бережно храню. Но та брошь была особенно дорога: он преподнес ее и сказал, что я — его сердце.
Китти мечтательно улыбнулась.
— Случилось что-то плохое? — Вивьен попыталась добраться до сути. — Потерялась? Или… о, только не это! Украли?
— Украли? Нет, девочка. Хотя, с другой стороны, можно сказать и так, потому что я не сомневалась, что выиграю. Ума не приложу, как сэру Руфусу удалось забрать все три взятки. Чистый абсурд!
Вивьен взяла приятельницу за руку.
— Дражайшая мадам, уж не хотите ли сказать, что утратили брошь в результате карточной игры?
— Увы, так и есть. Ни за что бы с ней не рассталась, но была настолько уверена в выигрыше, что риск казался ничтожным. Деньги кончились, а сэр Руфус заявил, что знать ничего не хочет. Можешь представить? Грубиян! Не случайно ходят слухи, что его дед был торговцем.
— Неужели нельзя выкупить брошку?
— Пыталась! — В глазах Китти вспыхнуло негодование. — Случилось так, что сразу после игры я подхватила ангину, две недели пролежала и совсем забыла о проигрыше. А как только почувствовала себя лучше, захотела надеть любимое украшение. Открыла шкатулку и сразу все вспомнила. Написала сэру Руфусу письмо. Муж только что выдал месячное содержание, так что денег было достаточно. Негодяй знал о моем желании вернуть брошь — я сказала об этом сразу после проигрыша, и он ответил, что с удовольствием возьмет деньги. Но когда я попыталась заплатить, он написал, что уже слишком поздно! Проигрыш есть проигрыш! — Глаза леди Мейнуаринг наполнились слезами, а рот некрасиво искривился. — Отвратительный тип! Знаю, что он поступил так мне назло, потому что однажды уже говорил, что я ненадежная. Ненадежная! Всегда исправно оплачиваю карточные долги; ты это знаешь. Иногда, правда, на некоторое время забываю или задерживаю, потому что приходится продать что-нибудь из столового серебра, но потом обязательно расплачиваюсь. Никогда не подвожу.
— Конечно, нет. — Пытаясь успокоить, Вивьен похлопала ее по руке. — Сэр Руфус поступил крайне неразумно. Судя по всему, надеетесь, что мне удастся каким-то образом его переубедить?
— Попробуешь? — Китти просияла и изо всех сил сжала ладонь верной подруги. — Очень не хотелось просить, но другого выхода нет. Уэсли я ничего не сказала, потому что карты он не одобряет. А потом подумала о тебе. Ты так хорошо со всем справляешься!
— Сделаю все, что смогу. Сейчас же напишу сэру Руфусу. Близко я с ним не знакома, но пару раз видела на папиных вечеринках.
— Ну вот, я знала, что ты обязательно придешь на помощь. — Китти ласково потрепала Вивьен по щеке. — Моя дорогая девочка. — Она с видимым удовольствием отбросила неприятные мысли. — Давай поговорим о чем-нибудь более интересном. Чем ты занимаешься? Как проходит сезон? Выглядишь чудесно. Ты всегда красива, а сегодня светишься как-то по-особому. — Леди Мейнуаринг замолчала и проницательно прищурилась. — Не иначе как дело в мужчине.
Пораженная Вивьен рассмеялась:
— Нет-нет, что вы! Точнее, мужчина действительно присутствует, но ни о чем серьезном нет и речи.
— Но почему? Кто он? Неужели недостойная партия?
— Более чем достойная. Но я довольна своей жизнью и менять ничего не собираюсь. Вы же знаете мое отношение к браку.
— Да, ярмо порой действительно невыносимо, — согласилась леди Китти. — Но, милочка, ты же можешь получить любого! Тебе не надо думать ни о богатстве, ни о знатности — ни о чем, кроме собственного сердца.
— И все же… рисковать я не готова.
— Что ж, флирт всегда добавляет жизни красок. — Китти взглянула лукаво. — Или, может быть, что-то большее, чем флирт?