Бесконечная любовь
Шрифт:
Он был прав, говоря, что я пыталась установить дистанцию между нами. Я делала то же самое раньше, когда прервала то, что могло бы быть милым моментом, напомнив ему о Веноме. Я не хочу думать об этом человеке. Я не хочу чувствовать к нему больше, когда он так много отнял у меня. Когда он такой чертовски запутанный, что я не знаю, ненавижу ли я его или влюбляюсь в него, потому что человек, который разрушил мою жизнь, также кажется человеком, который хочет быть хорошим.
Я хотела свести его обратно к этому. К тому, кто просто хотел меня для секса. Кому было все равно, разрушит ли он мою жизнь в процессе. Но сделав это, подтолкнув его к этой грани, я просто
Его грубый, хриплый голос, велящий мне встать на колени, возбудил меня. Его рука на моей шее заставила меня заболеть, заставила меня вспотеть, пока я стояла на коленях, и это доставило и мне удовольствие, которое я только могла себе представить. И когда я заставила его застонать, когда я почувствовала, как он кончил мне в рот, это мгновенное чувство власти, похоти было так хорошо, что мне захотелось продолжать. Умолять его дать мне то, что я только что дала ему.
Поэтому я попыталась убежать, и, как и в любой другой раз, когда я пыталась убежать от него, он не позволил мне. И теперь он заставит меня признаться в том, чего я хочу, так же, как я сделала это с ним.
Иван снова проводит языком по моей губе, зубы скользят по ней, прежде чем он отстраняется.
— Ты заставила меня сказать тебе, чего я хочу, — рычит он, его рука крепко удерживает меня на месте. — Так ты собираешься сделать то же самое, Шарлотта. Не думай, что тебе сойдет с рук напоминание мне о вещах, о которых я фантазировал, и тебе не придется делать то же самое.
Он разворачивает меня так, что я стою лицом к зеркалу, и от взгляда на его лице у меня по спине пробегает дрожь. Рука, которая не лежит на моей шее, скользит по моей спине, по моей рубашке, к краю моего бедра.
— Ты хотела заставить меня кончить, а потом уйти. Притвориться, что ты можешь низвести меня до моих самых низменных желаний, и притвориться, что у тебя нет своих собственных. Но когда я спущу твои джинсы, Шарлотта, я знаю, что найду. — Его рука скользит к пуговице спереди, расстегивая ее большим пальцем, пока его пальцы упираются в молнию. — Ты мокрая, милая? Ты попытаешься сказать мне, что ты не истекаешь для меня влагой?
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, отказываясь отвечать. Желая узнать, что он сделает. Это одна из игр, в которые мы тоже играли, когда он был Веномом, а я была его голубкой. Игра где он будет говорить мне, что он со мной сделает, если я буду бороться. Как он накажет меня. И эта темная, тайная часть меня хочет узнать.
Что, если я перестану стыдиться этого? Что, если я признаю, что хочу Ивана, плохого и хорошего, лжеца и романтика, дьявола и ангела? Что, если…
Он медленно скользит вниз по молнии, дразня меня. Его взгляд все время удерживает мой в зеркале, насмехаясь надо мной так же, как я насмехалась над ним.
— Ты будешь смотреть на меня, пока я заставляю тебя кончать, Шарлотта. И ты скажешь мне, как сильно ты этого хочешь, пока я это делаю. Теперь ответь мне. Ты мокрая для меня?
Я упрямо качаю головой, молча, и слышу позади себя темный, хриплый смешок Ивана, когда он расстегивает мою молнию.
Его руки скользят по моим бедрам, широкие ладони сжимают меня на мгновение, прежде чем он хватает пояс моих джинсов и трусиков вместе и дергает их вниз, до самых колен. Одна рука снова упирается мне в затылок, пальцы потирают почти успокаивающе, прежде чем он обхватывает ими мой затылок.
— Держись за края раковины, Шарлотта, — бормочет он, его голос шелковистый, полный обещания и угрозы одновременно. — Не отпускай, или тебе будет намного
Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда я подчиняюсь, мои зубы все еще впиваются в нижнюю губу, мои пальцы сжимают прохладные края стойки, когда Иван поднимает мою рубашку так, что нижняя часть моей спины, вплоть до моей голой задницы, становится видна. Я чувствую прохладный воздух комнаты на своих ногах, между ними, и я издаю стон, когда его пальцы скользят по моему позвоночнику.
Я хочу этого. Я могу притвориться, что не хочу, я могу сказать ему не трогать меня, но я не могу не думать, что какая-то маленькая часть меня знала, что это произойдет, когда я войду в комнату. Что Иван не тот мужчина, который позволит мне спуститься к нему, а затем не ответит тем же, и позволит мне просто уйти, не признавшись, что у меня есть собственные желания.
— Я думал об этой мокрой киске с того самого первого утра в отеле, — бормочет Иван, его пальцы скользят ниже, его ладонь на мгновение упирается в изгиб моей задницы. — Но ты настаиваешь, что ты не мокрая для меня, милашка. Так что давай узнаем.
Мне требуется все силы, чтобы не застонать, когда он погружает два пальца между моих ног, ловко скользя ими между моих складок и вверх к моему клитору, через мокрое месиво моего возбуждения. Я мокрая, такая мокрая, что я могу это чувствовать, и Иван стонет, когда он трет двумя пальцами вперед и назад по моему набухшему клитору, за чем следует темный смешок.
— Ты мокрая для меня. Как я и знал. Моя милая маленькая шлюшка, мокрая от моего члена во рту, как хорошая девочка. — Он снова трет пальцы вперед и назад, от удовольствия у меня почти подгибаются колени, и я стискиваю зубы, чтобы не застонать. — Но ты также и плохая девочка, не так ли, Шарлотта? — Он сжимает пальцы вокруг моего клитора, все еще потирая, но теперь этого недостаточно. Теперь я чувствую, как опухшая плоть ноет, требуя более прямого контакта, и я сжимаю раковину так сильно, что она впивается мне в ладони, пытаясь не сопротивляться его прикосновениям. Не дать ему понять, как сильно я этого хочу. — Ты солгала мне. Солгала о том, какая ты мокрая. А теперь ты лишаешь меня возможности слышать эти твои прекрасные стоны. Держишься неподвижно, чтобы ты могла притвориться, что не умираешь от желания, чтобы я трахал тебя пальцами, пока ты не кончишь, лизал твою киску, пока ты не намочишь мой рот, а затем трахал тебя своим членом, пока ты не закричишь.
Его рука убирается от моей киски, и мне хочется кричать. Я сжимаю бедра вместе, отчаянно нуждаясь в трении, и внезапно издаю испуганный вскрик, когда чувствую горячее жжение ладони Ивана на задней стороне бедра.
— Хочешь вернуться к фантазиям, о которых мы говорили, голубка? — Он снова шлепает меня по бедру, не так сильно, чтобы было больно, но достаточно сильно, чтобы ужалить. — Я помню то, о наказании. Что бы я сделал, если бы ты солгала мне о том, как сильно ты меня хочешь, голубка. Так что теперь, я думаю, пришло время поговорить об этом.
Дрожь пробегает по мне, когда его рука скользит вверх, снова ладонью по моей заднице.
— Я чувствую, как ты дрожишь. И, может быть, это страх, может быть, немного, но это также и желание. Ты хочешь этого. Ты хотела этого, когда мы говорили об этом, поздно ночью, когда ты думала, что я безликий человек, которого тебе никогда не придется видеть. Но это ведь не было ложью, не так ли, Шарлотта? Ты хотела, чтобы я шлепал тебя, пока ты не потечет по бедрам, пока ты снова не станешь хорошей девочкой для меня? И это не было ложью, что я хотел это сделать.