Бесконечная любовь
Шрифт:
Это механизм преодоления, я прекрасно это осознаю. Это реально. Это происходит. Но мне нужно как-то с этим справиться, и если позволение себе притворяться, что все это временно, и ощущение этого волнения помогают, мне придется просто смириться с этим на некоторое время.
Реальность снова наступает, когда пар рассеивается со стекла, когда я заканчиваю сушить волосы феном, и я впервые вижу их в зеркале.
Я блондинка. Не салонный блонд — брюнетке это невозможно сделать с помощью коробочной краски, но тонер, который я купила, помогает. Он не такой оранжевый, как я боялась. Но он не совсем подходит моему тону кожи, и плохое освещение в мотеле не помогает.
Я чувствую себя уродливой. Мои глаза снова горят, и я слышу шаги Ивана, как раз перед тем, как он снова постучит в дверь.
— Шарлотта? Ты там отключилась от паров? Я чувствую запах краски.
Я с трудом сглатываю, набираясь смелости открыть дверь. Я могу сказать себе все, что мне нравится, что мне все равно, хочет ли меня Иван, что между нами больше ничего не должно быть, что было бы проще, если бы он больше меня не хотел. Мысль о том, чтобы открыть дверь ванной и увидеть тревогу или, что еще хуже, отвращение в его глазах, заставляет мой желудок и грудь сжиматься.
— Шарлотта. Я слышал, как фен работал, но я все еще волнуюсь. Ты можешь что-нибудь сказать? — Он звучит обеспокоенно, как будто ему действительно не все равно, и я заставляю себя игнорировать это. Худшее, во что я могла себе позволить поверить, это то, что Иван действительно заботится обо мне, и что он хотел бы, чтобы все было по-другому, потому что у него есть настоящие, искренние чувства ко мне.
Я хватаюсь за ручку двери и толкаю ее, едва не ударив его в процессе. Я скрещиваю руки на передней части тонкого халата, глядя на него так, чтобы бросить вызов, ожидая, что он скажет мне, что это выглядит плохо. Но то, как он смотрит на меня, мгновенно говорит мне, что он думает что угодно, но не так.
Он делает шаг вперед, положив одну руку на дверной косяк, словно боится, что я захлопну дверь перед ним. Его взгляд скользит по моему лицу, по моим волосам, и я вижу, как его горло движется, когда он сглатывает.
— Ты всегда была великолепна, — бормочет он, и его рука сжимает дверной косяк, словно он пытается удержаться от того, чтобы протянуть руку и коснуться меня. — Ничего в этом не изменилось.
— Тебе не нужно лгать. — Ответ выходит резким и горьким. Было бы намного проще, если бы он лгал. Если бы не было этого густого, сырого чувства в воздухе, которое возникает каждый раз, когда один из нас приближается к другому, которое без вопросов говорит мне, что он не лжет. То, как он смотрит на меня, его голубые глаза потемнели, то, как напрягаются его мышцы, когда он стоит в дверях, — все это говорит мне, что он хочет меня так же сильно, как и два дня назад. Так же сильно, как и вчера вечером. Так же сильно, как и всегда… к моей погибели.
И, возможно, его тоже.
— Шарлотта. — Его голос падает, грубеет на краях, посылая жар, обдающий меня. Я делаю шаг назад, и он делает шаг вперед, готовый последовать за мной в ванную. Тревога резко вспыхивает в моей груди, потому что я знаю, что произойдет, если он это сделает. Я чувствую, как меня охватывает растущее желание, и я болезненно осознаю, как мало на мне одежды. Тонкий халат — ничто. Он мог бы прижать меня к стене, а затем…
Я смотрю вниз и вижу, как он тверд, напрягаясь спереди своих джинсов. Он отталкивается от дверного проема, тянется ко мне, чтобы коснуться меня, засунуть руку мне в волосы и притянуть меня к себе, и я инстинктивно,
В эту долю секунды я ныряю под его руку, выскакивая из ванной, толкая дверь на ходу и вижу, как Иван поворачивается, открывая рот, в тот момент, когда я резко захлопываю дверь за собой, отрезая его.
Я стою по ту сторону, тяжело дыша, крепко обхватив себя руками. Я жду, когда она откроется, когда он вырвется, схватит меня, положит на кровать и начнет все заново, что произошло между нами два дня назад, когда я проснулась в том первом гостиничном номере.
Но дверь не открывается. Наступает тишина, а затем я слышу звук включающегося душа и открывающейся и закрывающейся занавески. И я чувствую себя почти разочарованной.
Это смешно. Я не могу быть разочарована тем, что Иван не ворвался и не изнасиловал меня, потому что это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое, чтобы я нашла выход из этого как можно скорее, и я получаю первую часть этого. Я не сказала ему нет, но мои действия говорили довольно громко, и он это уважал.
Я должна быть рада этому.
Другой вопрос, почему мужчина, который преследовал меня и лгал мне, вдруг начал уважать мой невысказанный отказ, я игнорирую эту мысль, и стою несколько секунд, слушая шум душа, а затем иду туда, где на кровати лежат сумки с моей новой одеждой, достаю пару джинсов и свободную футболку, которая завязывается спереди, с выцветшим на ней скелетом динозавра. Не мой обычный стиль, но я одеваюсь, закусывая губу, глядя на балкон прямо за нашей комнатой.
Я знаю, что Иван не хотел бы, чтобы я выходила на улицу. Но мне нужен свежий воздух. Не только из-за того, что я вдыхала пары отбеливателя и красителя большую часть последнего часа, но и из-за всего. Я помню, что случилось в последний раз, когда я вышла из комнаты, пока Иван был внутри, и прямо сейчас он не сможет мне помочь, пока он в душе. Но эта мысль не останавливает меня от того, чтобы схватить ключ от комнаты и двинуться к двери.
На столе пачка сигарет Ивана, рядом с его теперь бесполезными ключами от машины. Я останавливаюсь и, повинуясь импульсу, тянусь за пачкой и зажигалкой, вытаскивая одну из сигарет, прежде чем выйти на балкон.
Ночи становятся холоднее, приближается конец октября. Я немного дрожу, прислоняясь к стене, глядя на тонкую сигарету в своих пальцах. Я никогда раньше не курила, и я думаю о своих сожалениях ранее, о том, что не так много веселилась с друзьями, как могла бы, когда у меня была возможность.
Я щелкаю зажигалкой, подношу сигарету к губам и делаю глубокий вдох.
Резкий запах и жжение мгновенно поражают мои легкие, отчего в груди становится тесно, и я кашляю. Упрямо затягиваюсь еще раз, как раз, когда слышу, как за мной открывается дверь.
— Какого черта ты делаешь? — Быстрый, как змея, Иван выхватывает сигарету из моих пальцев, бросает ее на бетон и тушит. — Это дерьмовая привычка — начинать…
— Не говори мне, что, черт возьми, делать! — Часть той злости, которую я подавляла, выплескивается наружу, такая же едкая, как дым, все еще в моих легких. Я собираюсь протиснуться мимо него и вернуться в номер отеля, но Иван сдвигается, блокируя меня, когда он прижимает обе руки к стене по обе стороны от моей головы, его большое тело нависает надо мной. Мое сердце колотится, мою кожу покалывает, когда Иван смотрит на меня сверху вниз, его темно-синие глаза ловят мои с обещанием. Обещанием закончить то, что он начал всего несколько минут назад, в ванной.