Бесконечная любовь
Шрифт:
Мой живот сжимается от этого, и я хочу поспорить, но не делаю этого. Я знаю, что глупо расстраиваться из-за этого. Это волосы, они отрастут, и краска смоется, и все, что я сейчас с ними сделаю, в конечном итоге исчезнет. Но, как и большинство женщин, я всегда была разборчива в отношении своих волос, и я ходила к одному и тому же стилисту в Чикаго с тех пор, как была первокурсницей в Северо-Западном университете. Она всегда делала для меня одно и то же, идеально, нарисованные вручную светлые пряди, идеально разбросанные по всей длине, чтобы мои волосы выглядели объемными, одна и та же стрижка… Одна и та же скучная вещь, каждые десять недель. Эта мысль приходит мне в голову, когда я снова
Все вокруг ужасно и трудно примириться, но это… Может быть, покрасить волосы в новый цвет — не самое худшее.
Я стараюсь сохранить этот кусочек позитива, когда мы с Иваном идем в первый магазин, где продается одежда, а затем в «Walmart», чтобы купить туалетные принадлежности и немного еды, которая не жареная во фритюре или предварительно замороженная. Немного нарезанных фруктов, немного сэндвичей с мясным ассорти, полгаллона молока и несколько стаканчиков с хлопьями. Иван покупает один из тех термопакетов, чтобы положить все это в него, чтобы хватило на пару дней. Фрукты выглядят так аппетитно после двух дней фастфуда, что мне хочется съесть их посреди магазина.
Последний проход, в который мы заходим, купив зубные щетки и зубную нить, несколько аптечных средств по уходу за кожей для меня и все, что приходит нам в голову, — это тот, где продается краска для волос. Я долго смотрю на ряды коробок, пока Иван берет ту, которая обещает сделать меня пепельно-русой.
— Она сделает мои волосы рыжими. — Я с трудом сглатываю, беря в руки коробку с надписью «Вишневая кола». — А как насчет этого?
— Я не думаю, что она достаточно отличается. — Иван резко вздыхает. — Добавление небольшого пурпурно-красного оттенка не сделает тебя похожей на кого-то другого.
— Я могу перекраситься в синий цвет. — Смеюсь я, беря в руки другую коробку.
Иван берет коробку красной краски.
— Эту?
— Будет выглядеть ужасно. Как у Ариэль. — Я морщусь, переворачивая ее, чтобы посмотреть, во что, по аннотации, превратятся каштановые волосы. — Мне не подходит быть принцессой Диснея.
Иван ставит коробку на стол.
— Нет, ты не очень похожа на принцессу.
Я думаю, это комплимент. То, как он это говорит, заставляет это звучать как комплимент. И я полагаю, что все могло бы быть гораздо хуже, если бы я была из тех женщин, которые устраивают истерики и жалуются. С тех пор, как я накричала на него в ту первую ночь, до того, как появились его братья, я больше не кричала. В какой-то момент у меня возникло чувство… я почувствовала, как что-то давит мне на ребра, весь гнев, который я не выпускала, потому что я все время думаю, что это не принесет никакой пользы. Это ничего не изменит. Но он вырвется наружу, в конце концов. Что-то заставит меня лопнуть. Но до тех пор я не знаю, что еще делать, кроме как продолжать сдерживать это.
Я определенно не принцесса. Я не думаю, что я была в «Walmart» с тех пор, как была первокурсницей колледжа, и это было единственное место, где мы могли перекусить после часа ночи, когда Джаз и Зои тайком покупали травку за пределами общежития. Я не курила, конечно, потому что это могло бы навлечь на меня неприятности, поэтому я была той, кто возил нас за закусками.
Теперь я жалею, что не делала этого. Я жалею, что не делала этого, чтобы я могла смеяться и дурачиться вместе с ними, ходить туда-сюда по проходам, покупая сэндвичи с мороженым и попкорн, и нести все это обратно в общежитие, хихикая всю дорогу, вместо того, чтобы быть на грани раздражения из-за того, что они были под кайфом, а я была
Я могу больше никогда их не увидеть, и я жалею, что не рисковала больше, когда у меня был шанс.
Прежде чем я успела подумать дважды, я протянула руку и схватила две коробки пепельно-белокурого цвета, вывалив их в корзину.
— Пойдем, — говорю я Ивану, проходя мимо него к кассе.
12
ШАРЛОТТА
К тому времени, как мы добрались до паршивого мотеля, в котором собирались провести ночь, по сути, вырезанной копии тех, в которых мы останавливались раньше, бравада, которая была у меня в магазине, покинула меня. Я захожу в маленькую ванную с двумя коробками краски для волос, смотрю в зеркало на свои густые темно-каштановые волосы, о которых я так тщательно заботилась всю свою жизнь, и тут же разрыдалась.
Через несколько минут я слышу тихий стук в дверь.
— Шарлотта? — Раздается голос Ивана, и я вытираю лицо руками, не желая, чтобы он знал, как я расстроена.
— Я в порядке. — Мой голос звучит немного надтреснутым, что ясно дает понять, что я не в порядке, но я не беру свои слова обратно. Даже если он знает, что я плачу, я не хочу в этом признаваться. Мне следует сказать что-то еще. Я чувствую, как Иван стоит по ту сторону двери, ожидая чего-то еще. Но я не могу придумать, что сказать, и после долгой паузы я слышу, как он уходит.
Я снова вытираю лицо и начинаю выполнять движения. Хотелось бы, чтобы у меня был мой мобильный телефон, чтобы включить музыку и отвлечься, или чтобы я не возражала против того, чтобы Иван наблюдал за мной, чтобы я могла открыть дверь и послушать то, что показывают по телевизору, но вместо этого я просто сжимаю зубы и пробираюсь сквозь это, чувствуя легкое головокружение от паров отбеливателя на полпути. К тому времени, как все заканчивается, и я включаю горячую воду, чтобы смыть первую порцию, я начинаю задумываться, не сожжет ли сочетание пара и отбеливателя больше, чем только кончики моих волос. К концу второй порции я немного кашляю, и мои глаза слезятся.
Мои волосы кажутся сухими, как солома. Я выливаю весь кондиционер, который был в комплекте, на ладони, приглаживаю мокрые волосы назад к голове и провожу им по всей длине, впервые игнорируя совет «от ушей вниз», которому я следовала всю свою жизнь, когда речь шла о кондиционере. Я жду десять минут, сопротивляясь желанию сесть на пол в душе, где плитка пожелтела, и мысль о том, чтобы сидеть на нем голышом, немного сводит меня с ума, а затем смываю все это.
Я заворачиваюсь в халат, достаю дешевый фен из-под раковины и начинаю сушить волосы.
В этом есть что-то, что кажется окончательным. По словам Ивана, моя жизнь, какой я ее знала, разрушена. Я не смогу вернуться домой еще долгое время, если вообще смогу. Каждый раз, когда я вспоминаю это, я чувствую, как в моей груди разверзлась зияющая яма, чувство настолько темное и грустное, что мне приходится постоянно отрываться от него и не думать о нем слишком долго, иначе я не смогу продолжать.
Но во всем этом есть что-то, несомненно, захватывающее. Если я игнорирую, насколько все это реально, я чувствую, как в животе подкатывает адреналин, намек на волнение от того, насколько все вдруг изменилось. Теснота в мотелях, дешевая еда, новый цвет волос, даже угнанный автомобиль — все это как будто из фильма, что-то, в чем я просто играю роль, захватывает. То, чего я никогда, никогда не представляла, что произойдет со мной.