Бесконечная любовь
Шрифт:
Когда я снова открываю глаза, я вижу, как Иван идет ко мне. Или, по крайней мере, я думаю, что это Иван — темная фигура, движущаяся между деревьями к моей машине, просто силуэт в слабом лунном свете. Мое сердце колотится в груди по другой причине — иронично, так как я просто думала, что не боюсь темноты. Но есть несколько мужчин, которые ищут меня сейчас, и это может быть та фигура, которая идет ко мне прямо сейчас.
Желание включить фары и посмотреть, кто это, сильно, но я готовлюсь, готовая включить заднюю передачу и нажать на газ, если из тени появится кто-то, кроме Ивана. Моя рука сжимает рычаг переключения передач, другая сжимает
Он стучит в окно, и я открываю дверцу машины, едва не выпадая в спешке выбраться наружу. Холодный вечерний воздух бьет меня, как пощечина, и, когда я на мгновение поднимаю взгляд на небо, я задаюсь вопросом, который час. Небо имеет тот странный свет, который иногда появляется после полуночи, и в воздухе витает то чувство, когда мир все еще вокруг тебя, и кажется, что ты единственный, кто не спит во всем этом.
— Шарлотта. — Рука Ивана касается моей руки, и я почти подпрыгиваю. — Нам нужно ехать.
— Я… да. — Я провожу руками по волосам. — Я просто устала. Мне кажется, это сводит меня с ума.
— Я тоже очень устал. — Иван тяжело вздыхает. — Нам нужно еще немного проехаться. В следующем городе, до которого мы доберемся, мы остановимся на ночь или на день.
Я киваю, обхожу машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье. Иван молчит, выезжая на дорогу, и через мгновение включает фары. Дороги пусты, и он едет с соблюдением скоростного режима, не говоря ни слова, глядя на дорогу перед нами.
Думаю, я ненадолго задремала, потому что прежде, чем я это осознаю, Иван въезжает на другую темную парковку, на этот раз перед двухэтажным мотелем в форме буквы L, который очень похож на тот, который мы оставили позади. Я никогда в жизни не останавливалась в таком месте, а теперь побывала в двух за один день.
Не могу не задаться вопросом, сколько еще таких мест мне предстоит увидеть, прежде чем все это закончится.
По движениям Ивана я вижу, что он измотан, что он напрягается больше, чем следовало бы, и я знаю, что мне должно быть все равно. Я должна радоваться, что он тоже как-то страдает после того, через что он заставил меня пройти, но это не так.
Кажется, я не могу сопоставить все версии этого человека, думаю я, следуя за ним к маленькому окошку, где он платит наличными за номер и называет клерку поддельные имена нас обоих. Есть разные версии этого мужчины: мужчина в Маскараде, Веном, и Иван, с которым я ходила на свидания в Чикаго, а есть этот Иван, тот, который, как мне кажется, является, вероятно, наиболее близкой версией его настоящего «я». И именно это меня пугает, потому что этот Иван, который, кажется, не плохой и не хороший, а представляет собой некую комбинацию того и другого, плохой мальчик с сердцем не совсем из золота, а, может быть, из очень потускневшего серебра, — человек, который мне иногда нравится, а иногда ненавистен, и которого я не знаю, хочу ли я оставить позади. Мужчина, которого я тоже хочу, несмотря на все, что он сделал. Это не изменило моего влечения к нему, что я доказала сегодня утром. Я хочу обвинить его в этом, но, когда он ответил мне тем же, я знала, по крайней мере, часть того, что делала, когда трахалась с ним этим утром. Я не знала всего, но я знала достаточно, чтобы не позволить этому случиться снова.
Но я не позволю этому случиться
— Это не поможет, если кто-то найдет нас здесь и узнает номер комнаты. — Говорит он тяжело, его слова медленные и почти невнятные от усталости. — Но это замедлит их. Мне понадобится несколько секунд, чтобы проснуться и взять свой пистолет.
Слово «пистолет» потрясает меня. Я видела, как Иван стрелял из него в своих братьев ранее, но оно все еще не полностью усвоилось. Я никогда не видела пистолета вживую до сегодняшнего дня, за исключением мельком на бедрах полицейских. Теперь тот, который Иван кладет на тумбочку рядом с кроватью, настоящий и жестокий, как змея, свернувшаяся кольцами рядом с тем местом, где я буду спать.
— Отдохни немного, — тихо говорит он, снова проходя мимо меня к шкафу, где он откидывает дверцу, чтобы достать дополнительную подушку и тонкое одеяло. — Нам нужно пораньше вернуться в путь.
Я обнимаю себя, садясь на край кровати, чувствуя холод, хотя в комнате на самом деле слишком тепло, даже для осенней ночи. Стоит ли мне не снимать одежду, чтобы спать? Я думаю, оцепенело откидывая одеяло, и почти смеюсь вслух от того, насколько нелепа эта мысль. Иван знает части меня более интимно, чем некоторые из моих настоящих парней. Я позволяла ему делать со мной то, чего никогда не делала ни с кем другим. Мысль о том, что я должна спать в джинсах, потому что я зла на него, просто смехотворна.
Тем не менее, я чувствую его взгляд на себе, когда поворачиваюсь и начинаю их расстегивать, и тепло, которое скользит по моей коже, прогоняя холод, который я чувствовала минуту назад, заставляет меня задуматься, стоило ли мне вообще это делать. Я хочу сказать ему, чтобы он отвернулся, но, кажется, это сделает все еще хуже, признавая тот факт, что я чувствую, как он наблюдает за мной.
Покалывание пробегает по моему позвоночнику, когда я стягиваю джинсы на бедра, и другое чувство сменяет дискомфорт, мелкое чувство, которым я позволяю себе наслаждаться всего секунду. Я немного наклоняюсь, снимая джинсы, позволяя его футболке, которая все еще на мне, задраться по талии, так что он может видеть изгибы моих бедер и задницы в хлопковых трусиках, когда я сбрасываю джинсы и наклоняюсь, чтобы поднять их с пола.
Позади меня Иван молчит и не двигается, пока мне не кажется, что я слышу, как он громко сглатывает. Я выпрямляюсь, его футболка снова падает на мои бедра, и я могу представить, о чем он думает. Как сильно он хочет пересечь комнату прямо сейчас и схватить меня, наклонив над кроватью, положив руку мне на шею, пока он стягивает мои трусики в сторону. Когда он… Я слышу, как он шаркает, встряхивая одеяло, и фантазия обрывается. Не слишком рано, потому что я чувствую горячую пульсацию возбуждения между своих бедер, влажность там, и я откидываю одеяло до конца и быстро скольжу в постель. Простыни холодные, охлаждают мою разгоряченную кожу, и я натягиваю их до самого подбородка, отводя взгляд от Ивана, когда переворачиваюсь на бок к окну.