Бесконечная любовь
Шрифт:
Я не могу отрицать, что есть шанс, что Иван прав. Что Нейт после всего этого уже не тот Нейт, что прежде. Что, обратившись за помощью к Брэдли, я подвергну себя опасности во многих отношениях.
Вот чем Брэдли угрожал Ивану. Мне должно быть все равно, но мысль о том, что Ивана убьют в тюрьме или запрут в одиночной камере, заставляет мой желудок скручиваться. Я не знаю, чего заслуживает Иван, но это… Вчера я бы сказала, что такие угрозы — блеф. Что такого не бывает. Но теперь я уже не совсем уверена. Мир гораздо ужаснее, чем я когда-либо себе представляла, и только сейчас я понимаю, насколько узко я его видела
Я не могу поверить, что у меня есть только один выбор — вернуться домой и рискнуть попасть в плен к Братве, пойти к человеку, которому я должна доверять, но не думаю, что могу, и отдаться ему на милость, сдав Ивана в процессе, или поехать в Вегас с человеком, который мне лгал, и стереть всю свою жизнь и начать все сначала. Это не может быть моим единственным вариантом, и все же это так.
Я не знаю, что делать, и мне не у кого спросить.
На парковке внизу, мне кажется, я слышу звук закрывающейся двери машины. Я слегка наклоняюсь через перила, прежде чем успеваю подумать лучше, и в тени в дальнем конце парковки я вижу три фигуры, одетые в черную одежду. Они выглядят массивными, мужественными, и я отступаю назад, мое сердце внезапно колотится.
Это может быть кто угодно, говорю я себе, закрывая глаза на минуту. Это могут быть просто другие парни на дороге, остановившиеся на ночь. Но Иван сказал, что у него три брата. Он сказал, что они придут за нами. И я знаю, в той части моего разума, которая логически обдумывает все это, даже когда я борюсь с этим, что трое мужчин в черной одежде, крадущиеся по парковке, — это слишком большое совпадение, чтобы быть таковым.
Я прикусываю губу, чувствуя, как мое сердце начинает биться быстрее, паника густо поднимается к моему горлу. Я отталкиваюсь от перил, тряся дверной ручкой. Боюсь, если постучу, будет слишком громко, и мужчины попадут прямо в нашу комнату. Я заглядываю в окно, сквозь щель в занавеске, и снова трясу ручку, на этот раз сильнее.
Дверь открывается секунду спустя. Пистолет Ивана в его руке, его тело напряжено, а глаза сужены, но он расслабляется, когда видит, что это я.
— Шарлотта…
— Я думаю, твои братья здесь, — выпаливаю я, и его глаза расширяются за мгновение до того, как мы слышим крик внизу и выстрел.
— Блядь. — Иван хватает меня за руку, втаскивает в комнату, хлопает и запирает за нами дверь. — Они будут здесь через минуту. Черт. Я думал, что дал им достаточно ложных зацепок, чтобы выиграть нам больше времени…
— Что это было? — Весь мой гнев улетучился, сменившись холодным страхом, когда я смотрю на него. — Иван…
— Они, должно быть, дали клерку отеля наше описание. Вероятно, вытянули его из него. Такие люди не созданы для того, чтобы выдерживать допросы от таких людей, как мои братья.
Я думала, что уже замерзла, но то, как Иван говорит это, заставляет меня чувствовать, будто моя кровь превратилась в лед.
— Этот выстрел…
— Либо ранили его, чтобы получить информацию, либо убили. — Иван наклоняется ко мне, глядя через маленькую щель в занавесках. Он резко поворачивается ко мне лицом, его руки на моих плечах, и он слегка трясет меня. — Шарлотта, послушай. Мне нужно, чтобы ты делала то, что я говорю. Все, что я говорю, не споря и не подвергая сомнению.
Я хочу спорить, но мой инстинкт самосохранения сработал, и вместо этого я киваю. Я не знаю, насколько я могу доверять Ивану дальше, и я вне себя от злости и разбитого горя из-за его предательств, но я не настолько глупа, чтобы думать, что он не мой лучший шанс выбраться отсюда живой. И прямо сейчас, если эти люди там внизу действительно его братья, это говорит мне, что по крайней мере одна вещь, которую он сказал, была правдой.
Его братья преследуют нас. И то, что они сделают, если поймают нас, будет некрасивым.
Мысль о том, что Иван ранен или убит, заставляет мою грудь сжиматься, тошнота захлестывает меня. Как бы я ни злилась на него, это не зашло так далеко, чтобы я хотела его смерти, по крайней мере сейчас. Я вообще не могу себе представить, чтобы я желала кому-то смерти.
— Слева и справа от балкона есть лестницы, — спокойно говорит Иван. Я не знаю, как он может быть таким спокойным, не когда у меня внутри все как взбитое масло, паника нарастает и вот-вот задушит меня. Но он продолжает говорить, как обычно, как будто дает мне список покупок. — Те, что справа, ближе к нашей машине. Если мои братья умны, а Лев может быть хитрым, они заблокируют путь. Мы пойдем туда, где Льва не будет. Он медлителен, и Антон и Ник, скорее всего, будут колебаться. Я уверен, что смогу провести нас обоих через них. Хорошо?
— Кто из них Лев? — Выдавливаю я, и Иван морщится.
— Самый старший. И самый большой. Сложенный как бодибилдер. Ты узнаешь. Теперь оставайся со мной, Шарлотта, и следи за тем, что я говорю.
Он проверяет свой пистолет и смотрит на меня, опуская его в сторону. Что-то горячее и темное мелькает в его взгляде, и на одну дикую секунду мне кажется, что он собирается меня поцеловать.
Либо он передумал, либо у нас нет времени. Он идет к двери, а я остаюсь рядом с ним, мое сердце колотится так сильно, что мне кажется, что меня сейчас стошнит. Я смотрю на кровать, на которой мне не удалось поспать, усталость накатывает на меня волной, и мне хочется залезть под одеяло и не вылезать. Я хочу спрятаться от всего этого, но не могу.
Иван открывает дверь и выходит на балкон.
Я следую за ним, так близко, что почти прижимаюсь к нему. Он смотрит влево и вправо, и поворачивается влево, подняв пистолет.
— Иван! — Грубый голос с русским акцентом, более грубый, чем у Ивана, раздается позади нас. — Отдай девчонку, и отец будет с тобой помягче. Она принесет немалую цену, даже когда я с ней закончу.
По моей спине пробегает дрожь, и я борюсь с желанием оглянуться. Я вижу, как двое других мужчин поднимаются по лестнице в том направлении, куда мы направляемся, слева, и я уверена, что голос позади нас принадлежит Льву.
Двое других мужчин больше похожи на Ивана, худые и поджарые. У обоих более светлые волосы, чем у Ивана, у одного почти бритые до черепа, а у другого длинные, свисающие на лицо. Они одеты во все черное, держат в руках оружие и останавливаются на лестнице, преграждая нам путь.
— Сдавайся, Иван. — Говорит один из них. — Ты ушел прошлой ночью, но больше не уйдешь. Отец хочет, чтобы ты заплатил за свое предательство, а то, что он хочет, он получает. Он также хочет девчонку. Если ты пойдешь сейчас, всем будет не так больно.