Бесконечная одержимость
Шрифт:
Во всяком случае, такова цель.
Когда я выхожу из дома, воздух на улице свежий и прохладный — осень наступает быстро и стремительно, ведь уже близок октябрь. Я глубоко вдыхаю этот воздух, чувствуя, как немного расслабляюсь от ощущения его присутствия в легких, успокаивающего меня. Осень и зима — мои любимые времена года. Мне нравится, что воздух холоднее, что мир кажется более пустым, что темнеет раньше. Это похоже на состояние души, которое мне больше подходит. Оно заставляет меня чувствовать себя своим.
Это идеальный день, чтобы вести свой «Мустанг» с опущенными стеклами, настолько, что я даже не обращаю внимания на утренние чикагские пробки и на то, что я вообще встал так рано. Но возможность снова увидеть Шарлотту была достаточной, чтобы сделать последнюю часть поездки стоящей, самой по себе. Я включаю музыку, откидываюсь на спинку кожаного сиденья, и все мысли о моей семье и о том, что я вынужден делать для них, об опасностях, с которыми я сталкиваюсь, и о моих отношениях с федералами улетучиваются из моей головы. Все, о чем я думаю, — это она, и мне кажется, что это прорывается сквозь весь стресс, беспокойство и шум, оставляя меня более легким и свободным, чем я был уже несколько месяцев.
Я паркуюсь у гаража в нескольких кварталах от места ее работы, запираю машину и начинаю бодро шагать к тому месту, где должна быть видна Шарлотта, идущая на работу. Через полквартала, пробившись сквозь толпу пассажиров, я вижу ее, идущую по тротуару.
Ее волосы убраны, оставляя обнаженными великолепное лицо и длинную тонкую шею. На ней темные джинсы, облегающие ее идеальную фигуру, темно-синяя рубашка на пуговицах с закатанными до локтей рукавами и пара черных замшевых ботильонов. Она останавливается в нескольких ярдах от фасада своего здания, и я с любопытством наблюдаю за ней с того места, где остановился, прислонившись к углу соседнего здания в пределах видимости, как будто просто жду, когда меня подвезут.
К обочине подъезжает машина, из которой выходит другая женщина, которая была с ней в клубе, и быстро обнимает Шарлотту, после чего они обе начинают идти к зданию. Я не удивлен — в ходе моего изучения Шарлотты выяснилось, что ее подруга тоже работает с ней, но в отделе кадров. Я не стал копать дальше Джаз Бакир — она не та женщина, которая меня интересует, и у меня не было желания нарушать ее личную жизнь.
Я не монстр и не преследователь.
Мне просто нужно получше узнать Шарлотту. На более ровном поле. Там, где ей будет комфортно.
Я смотрю ей вслед, пока она не исчезает в здании, через стеклянные двери, пока она не пропадает из моего поля зрения. А потом я отталкиваюсь от стены и направляюсь к знакомому кафе, где могу подождать, пока не придет ее время идти на ланч.
***
Я прихожу в кафе «L'Rose» за час до начала корпоративного обеда, не желая упустить момент, когда Шарлотта может зайти. Я устраиваюсь с книгой — купленным детективом, который давно хотел прочитать, — и второй чашкой кофе за день.
Я не суеверный человек и не верю в совпадения, но даже мне кажется ироничным, что после первой встречи с Шарлоттой в роскошном «Маскараде», вдохновленном Версалем, я во второй раз встречусь с ней в маленьком французском бистро. И ее безопасное слово там — Париж. Это еще один признак того, насколько одержимым я уже стал, что не могу не считать это знаком, хотя знаю, что все это полная чушь.
Сразу после полудня я поднимаю глаза и вижу Шарлотту, которая идет к одному из маленьких круглых железных столиков во внутреннем дворике. Мой пульс мгновенно подскакивает к горлу, все мои чувства приходят в боевую готовность, но я чувствую острый укол разочарования, когда вижу, что с ней Джаз. Обе женщины занимают места по разные стороны стола, говорят что-то своему серверу, что я не могу уловить, и я думаю, не стоит ли мне считать сегодняшний день проигранным. Дочитать главу, выпить кофе и отправиться домой, чтобы разобраться со всеми делами, которые мне действительно следовало бы сделать сегодня. Прийти завтра, и на следующий день, и сколько бы дней после этого ни потребовалось, чтобы Шарлотта осталась одна.
Это был бы разумный способ справиться с ситуацией.
С ее подругой в качестве буфера вполне возможно, что Шарлотта отвергнет любое мое предложение и полностью закроет перспективу чего-либо между нами после того, как я прерву ее обед. Но я не могу заставить себя уйти. Это похоже на физическую невозможность, как будто я не могу просто встать и уйти. Я наблюдаю за тем, как официант приносит им воду и принимает их заказ, и снова и снова думаю о том, что мне следует просто уйти и попробовать в другой день.
Но я не могу. Я не могу уйти от нее. Это еще одна причина, по которой я должен это сделать, но, когда я встаю из-за стола, я уже знаю, что пойду в направлении того, чего я хочу больше всего на свете.
К черту последствия.
— Извините, мисс. — Мой голос, когда я останавливаюсь в футе от их столика, — мой собственный. Не отточенный британский акцент, который я использую в «Маскараде» и который Шарлотта слышала вчера вечером, а мой собственный русский акцент второго поколения, смесь густого акцента моей семьи, с которым я рос всю свою жизнь, и американцев, с которыми я общаюсь каждый день. — Простите, что прерываю, но я не смог удержаться.
Это правда. Я не смог сдержаться. И когда Шарлотта смотрит на меня, удивленно поворачивая голову, выражение ее лица стоит того, чтобы я рискнул.
Эта женщина будет моей, что бы мне ни пришлось сделать.
8
ШАРЛОТТА
Я смотрю на свой телефон, проверяя, нет ли срочных писем с работы, и вполуха слушаю, как Джаз рассказывает мне о своих планах на предстоящие выходные, когда голос прорезает воздух и заставляет меня замереть.
— Извините, мисс.
Одного звука его акцента достаточно, чтобы вызвать у меня любопытство, чтобы заставить меня посмотреть на него, а не отмахнуться, как я сразу же готова сделать. Я не хочу, чтобы какой-то незнакомец прерывал мой обед с Джаз, но, когда я поднимаю глаза, я рада, что сделала это.
Мужчина, стоящий рядом с нашим столиком, великолепен. Высокий, мускулистый, его руки покрыты татуировками, которые спускаются по кистям, переходят на пальцы и поднимаются чуть выше расстегнутого воротника рубашки. Я вижу легкую пыль светлых волос на его груди, более светлых, чем темные светлые волосы на голове, и широкие грудные мышцы под расстегнутыми пуговицами. На его груди еще больше чернил, и первое, что я думаю, — это то, что я хочу знать, как далеко простираются татуировки.